Едва котятам исполнилось по месяцу, мамки не стало. Братики разошлись кто куда. Кого-то забрали, кто-то просто сгинул — Васёна этого не помнила. Её вдова оставила, радуясь, что старая Мурка сделала напоследок такой подарок…
Васёна родилась в самом последнем помёте старой деревенской кошки, серой Мурки — знаменитой крысоловки. Папкой новорождённых, скорее всего, был местный казанова — драчливый кот неуёмного темперамента, первостатейный ворюга и разбойник Филька.
Она была единственной кошкой, самой мелкой и хилой из пятерых котят. Уродилась точь-в-точь копией своей родительницы, такая же дымчато-серая, с огромными зеленоватыми, как неспелый крыжовник, глазищами.
Старая опытная мать относилась к дочке очень трепетно и опекала, особенно выделяя эту кроху среди крепышей-сыночков, что было неудивительно. В течение всей жизни у Мурки в редких помётах рождались только котики, и это была её первая и последняя дочь.
Мать отдала ей всю оставшуюся нежность и тепло своей кошачьей души. Благодаря ласке и неустанной заботе Васёна выжила. Потихоньку набираясь сил, малышка вместе с братиками начала робко изучать окружающий мир, но семейная идиллия пушистого семейства продолжалась недолго.
Едва котятам исполнилось по месяцу, их мамки не стало. Детство малышей оборвалось, едва начавшись. Братики разошлись кто куда. Кого-то забрали соседи, кто-то просто сгинул — Васёна этого не помнила.
Её саму оставила себе хозяйка Мурки — вдова Клавдия, радуясь, что старая заслуженная кошка сделала напоследок такой подарок. Не беда, что она не успела обучить дочь своему искусству борьбы с хитрыми вездесущими грызунами, такая наука передаётся по наследству, она в крови у настоящих крысоловов.
Больше матери радовалась кошечке маленькая дочка Клавдии Таиска. Девочка часами могла сидеть возле маленькой Васёны. Кроме вечно занятой, тянущей последние жилы на хозяйстве и на ферме матери, изрядно потрёпанной тряпичной куклы Фроси — обычной игрушки деревенских девчонок, милой смешной Васёны, да подружки Таньки Фокиной, не было у неё ближе никого на всём белом свете. Белым светом для маленькой девочки была пока только её деревня с большим прудом, фермой, конюшней, лесом и быстрой холодной речкой.
— А где же Мура-то наша, мам? — в который раз пытала мать Таиска.
— Мура ушла в лес лечиться, она же старенькая. А нам вот свою дочку оставила, чтоб не скучали.
— Молодец Мура, что нам Васёну оставила, — хвалила маленькая хозяйка.
Клавдия невесело улыбалась. Ей было жаль мудрую старую кошку, но ничего не поделаешь — такая уж жизнь…
Таиска подросла. Вместе с подружкой Танькой они пошли в первый класс. Младшеклассников возили в соседнее село на колхозной лошади, а те, кто постарше, ходили сами и очень гордились этим, показывая язык малышам, проезжающим мимо на телеге или санях.
Васёна превратилась во взрослую сильную и крупную по деревенским меркам кошку. Первую крысу, которая была больше её самой, задавила и принесла показать Клавдии, когда ей исполнилось пять месяцев от роду. Хозяйка только руками всплеснула:
— Васёнушка, заботница ты наша!
Вскоре не только во всём доме, а и в огороде не было видно даже следов крыс и мышей, быстро распоясавшихся после ухода Мурки.
Как и её мать, Васёна обладала одной интересной особенностью — она никогда не уходила со двора, в отличие от множества своих собратьев. Если кошка была не в избе или огороде, то в любое время года сидела на заборе у дома, наблюдая за порядком в своих владениях и ожидая любимых хозяек с работы и из школы. За преданность и трудолюбие Васёну старались угостить чем-то вкусненьким.
Своей коровы у маленькой семьи не было с тех пор, как увезли на мясокомбинат старую Зорьку. Председатель обещал выделить тёлку от колхоза, но всё откладывал:
— Подожди ещё немного, Клавдия. Вон у Зойки, сама знаешь, четверо ребятишек, ей нужнее. Потерпи. А пока можешь брать на ферме по литру молока в день под запись.
И Клава терпела. От баночки парного молока доставалось и Васёне. Кошка, зажмурившись, с наслаждением пила его из своего блюдца маленькими глоточками, растягивая удовольствие.
Ранней весной, встав с первыми петухами, Клава накормила живность и успела переделать по хозяйству сотню дел. Она оставила на печи горячую кашу и варёные яички для приболевшей с вечера дочери, спящей на тёплой лежанке вместе с прижатой к груди куклой Фросей и разомлевшей Васёной.
Школу придётся пропустить. Впереди выходные, пусть отлежится, прогреется на печи — лучшее лекарство.
По снежной рыхлой тропе, начинающей проваливаться под ногами от набирающих силу весенних оттепелей, Клавдия убежала на ферму. Сегодня ей вместе с другими доярками после дойки нужно ехать за сеном, с лета стоящим в стогах. Впереди длинный тяжёлый день, и она торопилась, не ведая о том, что к ней едет гостья…
Мария Афанасьевна — двоюродная тётка Николая, покойного мужа Клавдии и отца Таиски, жила в соседнем селе. Бездетная, неулыбчивая, благообразная старушка прожила до самой старости одна в большой избе, слыла бережливой хозяйкой и рукодельницей.
Из-под рук старой вязальщицы любая вещь выходила красивее и добротнее магазинной. Бабка приехала с дедом Ефимом, развозившим два раза в неделю на лошади по деревням хлеб из сельповской пекарни. На обратном пути Ефим должен был забрать её.
Таю разбудила Васёна. Обычно покладистая кошка этим утром вела себя беспокойно. Глядя на маленькую хозяйку, она жалобно мяукала и металась по избе. Кто-то постучал в кухонное окно. Таиска, выглянув, увидела на крыльце закутанную в шаль бабушку с корзиной в руках, обметающую снег с валенок.
Она с интересом смотрела на вошедшую, крестящуюся на иконы гостью. Храбрая обычно Васёна неожиданно с криком взмыла на печь и спряталась там, осторожно выглядывая из-за трубы.
— Ну, здравствуй, Таисья! А выросла-то как! — старушка обняла девочку, прижав на минуту к своему холодному тулупу, — Ставь-ка самовар, попить горяченького с дороги…
Она вынула из корзины кулёк магазинных пряников.
— Да ты что же, не узнала меня? Я же бабушка Маша из Сафонова, родственница ваша. А где же мать-то? Уж должна была с дойки-то вернуться.
Узнав, что Клава вернётся поздно, гостья покачала головой:
— А я ведь не только в гости к вам, а ещё и по делу. Где Мурка-то ваша спряталась?
Таиска поведала бабке про Мурку и принялась расхваливать её дочку:
— Моя Васёна ещё почище Мурки охотница. Она нам по осени за ночь-то цельных пять крыс здоровущих притащила показывать. Уж как мамка радовалась. Как Мурка-то ушла, так их развелось пропасть сколько. Всех Васёна-матушка уходила, и поделом им! — подражая взрослым женщинам, напустив на себя важность, рассказывала семилетняя девочка.
— Вон как, — уважительно протянула баба Маша, — а я пошто интересуюсь-то. Беда у меня. Крысы одолели. Всё сжирают, проклятые! По ночам вся изба ходуном от них ходит, скоро всю источат, ироды. Даже спать боюсь. Был кот, да только нагуляется и спит на печке, ухом не ведёт, окаянный. Пожалей бабку старую, отдай мне кошку. Как всех переловит, так и верну её. А я за это уважение вот чего дам.
Бабка, хитро подмигнув, вынула из корзины пакет и высыпала на стол такие конфеты, что у девчонки дух захватило. Все они были красиво завёрнуты в яркие фантики с медведицей и медвежатами, сказочной Красной Шапочкой, нарядной девочкой, дразнящей собачку и рыжей белочкой с орехом в лапках.
Таиска замерла, очарованная их видом и тонким, каким-то неземным, праздничным ароматом. Так и застыла, прижав руки к груди.
— Это мне младшая сестра Шура прислала с самого Ленинграду. А я вот тебе принесла. Шоколадные, самые, что ни на есть лучшие. Ты же, поди, таких сроду не видала.
— Не видала, — вздохнула девочка.
— Ну, что, отдашь Васёну?
— Это продать что ли? — простодушно спросила Таиска.
— Зачем сразу продать-то? Я же верну.
— Нееет, баба Маша, это же наша кошка!
— А посмотри, что я тебе связала в подарочек. Шерсть тоже Шура прислала, у нас такой нигде не сыщешь — махер.
Она вынула из корзины, которая уже казалась Тае волшебной, пушистую ярко-розовую шапочку и такие же рукавички.
— Ни у кого таких нету!
Тут Таиска не выдержала и согласилась. Баба Маша посадила Васёну в корзину, завязала тряпкой и уехала домой…
Дочь угостила конфетами вернувшуюся к вечеру усталую мать и похвалилась обновками. Про Васёну ничего не сказала.
— Ну и баба Маша, какая заботница-то. Не забывает. Вот так гостинцы с подарками! — радовалась и удивлялась Клава.
Через несколько дней она не в шутку забеспокоилась:
— Куда же наша Васёна подевалась?
Таиска виновато молчала. Она сильно тосковала по Васёне, стыдясь своего поступка, и решила всё исправить.
Через неделю девочка не поехала из школы домой вместе со всеми, сказав Таньке, что зайдёт к бабе Маше. Та была дома.
— Баба Маша, я конфеты-то твои съела, да маму угостила. Ты вот на, возьми, только отдай мне мою Васёну.
Таиска сняла с головы нарядную шапочку, ставшую предметом зависти всех девчонок, рукавички и вместе со своей тряпичной куклой Фросей, плача, протягивала их старушке.
Баба Маша, глядя на ребёнка, и сама заплакала:
— Да что ты, Таюшка?! Ничего мне не надо. Отдала бы тебе кошку, да вот только она два дня как сбежала.
Девчонка заплакала в голос, так жалко ей было Васёну:
— Её, небось, волки съели. Всё из-за меня!
Накормив Таиску, баба Маша пошла к деду Ефиму. Он повёз Таиску домой.
Когда до деревни оставалось пара километров, увидели, как навстречу бежала мать. Узнав от Таньки Фокиной, что её послушная дочь, которую она ждала, чтобы обрадовать, почему-то пошла к бабе Маше, Клава перепугалась и бросилась в село.
Сапоги матери были полны ледяной воды.
— Ты что же это, Клава, делаешь? Рази так можно? А ну, садись быстро, ноги-то отморозишь! — ругался молчаливый дед.
Рыдающая Таиска рассказала матери всё:
— Я Васёну-то нашу за конфеты, да обновки продалааа… Из-за меня она и сгинулааа…
— Не плачь, дочка, никуда твоя Васёна не денется. Дома поговорим.
А в это время на тёплой печке лежала, блаженно вытянув усталые лапы, мокрая, замёрзшая, но бесконечно счастливая от того, что вновь оказалась дома, кошка Васёна.
Она ждала свою маленькую, совсем ещё глупую, но добрую и любящую хозяйку Таиску, преподав ей первый жизненный урок. Кошки, что бы с ними не случилось, не держат зла на неразумных детей, они всё понимают. Они умеют прощать.
Автор НАТАЛИЯ С.
Источник: www.nu-i-nu.com
