— Смотри, какой страшный! – Света поманила Сашу к окну. – Сидит и смотрит!
Саша потянулась и поискала ногой под столом туфельку. Чтоб его этот дресс-код с каблуками и юбками! Ни то, ни другое Сашка терпеть не могла, но приходилось «соответствовать». А куда деваться, если работа мечты требует? Сколько Саша добивалась того, чтобы ее взяли на это место? Год? Даже больше. Несколько раз отправляла резюме и когда ее взяли-таки на стажировку, готова была носить что угодно, а не только каблуки и непривычную строгую юбку.
Сашка помнила, как радовалась мама, когда пришел положительный ответ. Как они визжали от восторга словно малые дети, и Сашка прыгала во комнате, размахивая письмом-подтверждением. Как ездили потом с мамой в торговый центр, чтобы купить первый в Сашкиной жизни деловой костюм и туфли на каблуке. Нет, конечно, у нее были туфельки в гардеробе, вроде тех, в которых она ходила на выпускной. Но они все были скорее девичьи, а тут мама настояла на классической лодочке, и Саша долго разглядывала себя в большом зеркале, пытаясь понять, что так неуловимо изменилось в ней.
— Что ты, Санек? Странно тебе? – Марина, мать Саши, посмеивалась, глядя как дочь ходит туда-сюда. – Это называется – почувствовать себя женщиной. Не все ж тебе в кедах бегать.
— Интересные ощущения… — Саша не могла понять, нравится ли ей то, как она себя чувствует. – Но, как же неудобно, мам! Китайская пытка какая-то!
— Привыкай! Хотя… — Марина поманила девушку-консультанта, о чем-то пошепталась с ней, и та принесла странные стельки, с которыми, и правда, стало чуть легче.
— Человек, который это придумал, озолотился, да, мам?
— Не думаю. Но спасибо сказать ему стоит определенно! – Марина скинула с ноги туфельку, которую примеряла и поставила ее обратно на полку. – Красиво… И удобно, что тоже немаловажно.
Саша только вздохнула. Мама все равно ничего себе не купит. Денег в обрез, и она сказала, что сегодня Сашкин день. Значит, уговаривать ее бесполезно. Проходили! Но, когда Марина отвернулась, чтобы рассчитаться, Саша быстренько сфотографировала те туфли, которые так понравились маме. Скоро праздники, вот и будет повод порадовать. Теперь главное – деньги.
Вот уж поистине странный предмет. Если он есть, то его сразу нет!
Сколько Сашка себя помнила, деньги почти всегда были поводом для огорчений в их семье и очень редко для радости.
— Санек, у нас трудности. – Марина раскладывала полученную зарплату на кухонном столе.
Это означало, что бабушке нужны какие-то лекарства или у тети Лиды опять проблемы с мужем и нужно помочь.
Мама откладывала в сторонку то, что могла потратить на это и Сашка придвигала к себе кучку мятых купюр.
— Значит, будем считать!
Этим умением она овладела в совершенстве, да так, что решила выбрать профессию экономиста.
Им хватало. И на еду, и на одежки, и даже на отпуск, на который Саша «копила» в течение года, откладывая в заветный конверт понемногу от каждой маминой зарплаты.
— Не Геленджик, конечно, но на Чемитоквадже хватит. – Саша приплясывала перед мамой. – Море, солнышко и крабики!
— Сашка!
— Мам, ну чего ты! Они же такие милые!
Марина обнимала дочку.
— Русалочка ты моя! Прости меня…
— За что, мам?
— Так хочется дать тебе не эту неделю, а гораздо больше.
— Мам, вот ты странная! Это же целая неделя! И мы с тобой! И чебуреки! И море! Разве этого мало?
И они собирались, доставая старые купальники, чтобы решить, не нужен ли новый. И тетя Лида, которая в очередной раз мирилась с мужем и была в настроении, шила Марине новый сарафан, а Сашке – шорты. И было море…
Саша, нанырявшись до одури, валялась на пляже, изображая из себя тюленя, и глазела по сторонам. Вот бабуля, которая привезла внучку на море и пичкает ее фруктами каждый день так, что у девочки скоро персики из ушей полезут. Вот молодожены, которым на всех наплевать, настолько им хорошо вдвоем. А вот семья с тремя детьми, которая существует так, как дышит, не обращая внимания ни на кого вокруг. Мирятся, ругаются, воспитывают… Больше, конечно, отец, чем мама, ведь все трое детей – мальчишки…
Своего отца Саша не помнила, а точнее, никогда его и не знала. Марина не любила говорить на эту тему и на вопросы дочери отвечала всегда очень скупо. Но, когда Саше исполнилось четырнадцать, усадила ее рядом с собой как раз на пляже, куда они пришли вечером, чтобы посмотреть на закат, и рассказала все как есть. И про раннюю беременность, и про то, как испугался Сашкин отец такой ответственности, и про то, что ей пришлось пережить после того, как Сашкина бабушка, Ольга Степановна, выгнала свою дочь из дома, объявив, что та «опозорила семью».
— И куда ты пошла?
— К деду. Твоему прадеду, Сашка. Он тогда был еще жив. Сложный человек был, неуживчивый, мрачный, но меня принял. А, когда ты родилась, я его вообще узнавать перестала. Жаль, что ты его почти не помнишь. Он очень тебя любил. Возможно, это потому, что никогда и ни к кому он любви в своей жизни не испытывал, а тут позволил себе сменить гнев на милость. Не знаю. Знаю только, что с прабабушкой они прожили вместе всю жизнь и всегда знали, что никаких чувств не испытывали друг к другу. Это были только обязательства. Надо… Жениться, ребенка родить, заботиться о нем, потом о друг друге. Странная жизнь, но они ее выбрали сами. Дед точно знал, что бабушка его никогда не любила, а замуж за него вышла, потому, что настояли ее родители. Ей было уже под тридцать тогда. Ни семьи, ни детей. А тут дед. При должности, серьезный человек, который искал жену.
— Страшно, мам…
— Страшно, Сашка.
— А ты папу любила? – Саша искоса смотрела на мать, видя, как та меняется в лице. С него словно стирали разом все краски и та боль, затаенная, спрятанная так далеко, что никто чужой и не догадался бы о ее существовании, вдруг выбиралась из своей берлоги, чтобы снова глянуть на этот мир сквозь набежавшие слезы Марины.
Правда, та ей воли не давала. Проводила ладонями по щекам, обнимала дочь и кивала:
— Любила. Да и сейчас, наверное, люблю. Поэтому так больно, Санек. Но это такая боль… Как бы тебе объяснить… Я рада, что в моей жизни все это было, понимаешь? Потому, что есть ты. Потому, что многие люди так и проживут всю жизнь, ничего подобного не испытав и не зная. А я знала. Как это, когда твоя жизнь вдруг делится на до и после. Как это, когда ты дышишь не потому, что живой, а потому, что любишь. Оно того стоит, Сашка, поверь. Пусть и недолго все это, пусть не навсегда. Но за то, что все это просто было – я благодарна.
— Мам…
— Ммм? – Марина покачивая дочку, не сводила глаз с горизонта, где алел уже только краешек неба.
— А ты не думала… Ну, ты молодая, а тут ребенок…
— Нет! – Марина, отстранив от себя дочь, вглядывалась в ее лицо, белевшее в сумерках. – Я никогда об этом даже не думала, слышишь? Ты была моим подарком, Сашка. Продолжением всего хорошего, что со мной случилось. Как я могла? Нет…
— А бабушка думала?
— Да. Я не буду от тебя этого скрывать, но ты должна понимать, что она думала не о тебе, а обо мне. Тебя она еще не знала, а я была ее ребенком. И она считала, что так будет правильно. Чтобы я продолжила учиться. Чтобы родила, будучи замужем, а не вот так – «в подоле принесла». Для нее это не было чем-то из ряда вон. И это не совсем ее вина. Так говорили все вокруг. Врачи в первую очередь. Что ничего страшного для женщины в этом нет. Подумаешь… Будут еще дети. Вовремя… Вот это «вовремя», Сашка, меня тогда испугало больше всего. Что это за понятие? А для тебя тогда это «вовремя» никогда не наступит, получается? – Марина мотала головой, гоня воспоминания. – Давай не будем об этом, а? Маму свою я давно простила. Она столько раз каялась, просила прощения. Когда тебе было года два, ты очень сильно заболела. Температура высокая, сбить не могли долго. В больнице у нас, в детском отделении, куда тебя хотели положить, был карантин, и врач уговорила лечиться дома. Приходила каждый день сама, и медсестру присылала, чтобы уколы тебе сделать, но все равно было сложно. Дед уже был лежачим, и я разрывалась между вами, пытаясь не уснуть на ходу. Плакала, когда ты отказывалась есть и дед тоже, глядя на тебя, отталкивал от себя тарелку. Говорил, что пока тебе лучше не станет, есть не будет тоже. Маму я тогда не звала. Она приехала сама. Открыла своими ключами, увидела меня, растрепанную, от усталости уже ничего не соображающую, и схватилась за голову. Отмыла квартиру, ведь у меня сил на уборку уже не хватало, приготовила поесть. Почти силком накормила тебя, потом деда и меня, и отправила всех спать. А когда я проснулась час спустя, ничего не понимая – где я, кто я, – она сидела с тобой на руках в кресле, вот здесь, у дивана, и плакала. А ты спала. Так крепко и сладко, как не спала уже с неделю до этого. И с этого дня пошла на поправку. Мы не говорили тогда с ней. Просто не знали, что сказать друг другу. Но мне стало легче. Я знала, что она больше не сердится на меня, а это было главным. А еще я знала, что тебя она будет любить так, как никогда не любила, наверное, меня. Я это видела. И вижу сейчас. И ты это знаешь тоже.
— Знаю.
— Вот поэтому я и хочу, чтобы ты помнила – люди ошибаются. Все, Сашка! Святых не бывает. Кто-то больше, кто-то меньше, но ошибаются все. И ты можешь поставить крест на человеке, который совершил ошибку, забыв о том, что ты с той же грядки ягодка, а можешь дать шанс что-то исправить. Не всегда это, конечно, работает. Как в случае с тетей Лидой. Муж ее обижает, а она все ему прощает снова и снова. Это как раз неправильно. – Марина вздохнула. – Я не знаю, как тебе объяснить это получше.
— Я поняла, мам. Не надо! – Сашка, прижимаясь к матери, закрывала глаза. – И… Спасибо!
— За что, Санек?
— За то, что я есть!
— Пожалуйста! – Марина нажимала пальцем на кончик Сашкиного носа, как делала раньше, когда та ходила в садик. – Дзынь! Сашка дома?
— Дома!
— Вам просили передать телеграмму.
— Зачитывайте!
— Вас очень любят. ТЧК. Ответ будет?
— Взаимно. ТЧК. Мам!
— Что?
— Ведь без любви жить нельзя?
— Ни в коем случае! Всем нужен предмет для любви и тот, кто будет любить в ответ. Или даже без ответа. Просто любить. Так тоже бывает. Но, главное, тут не смысл, а процесс. Когда ты сам любишь – ты живешь. Когда тебя любят – ты этим дышишь тоже. Этой силой все существует и движется. Понимаешь, Сашка?
— Кажется, да…
С того разговора прошло без малого двенадцать лет, а Сашка помнила его так, словно он случился вчера.
Она бросила искать туфли и, как была, босиком, в одних чулках, пробежала на цыпочках к окну.
— Что ты там увидела?
— А вон! Глянь, какое страшилище!
Кот был и впрямь непригляден. Причем, весьма. Ободранный, а местами и вовсе потерявший шерсть так, что кожа светилась в проплешинах. Хвост, нервно подергивающийся, был явно сломан, а одного уха попросту больше не существовало. Рваный край, оставшийся на том месте, где оно должно было быть, говорил о том, что доставалось бедолаге от души и часто. А второе ухо, которое оставалось пока на своем месте, тоже было изрядно потрепано и Сашка прищурилась, пытаясь понять, что за пятна, покрывают худую, словно из страшной сказки явившуюся, животинку. А когда сообразила, молча развернулась, схватила со стола пропуск, плащ с вешалки, и выскочила за дверь.
Света, глядя как Саша разворачивает плащ, в который закутала кота, чтобы пронести мимо охраны, удивленно покачала головой, а потом, не сдержавшись, покрутила пальцем у виска:
— Ты нормальная вообще? Зачем тебе это чудовище?
Саша, вытряхнув из коробки оставшуюся пачку бумаги, усадила туда кота и налила воды в пластиковый стаканчик.
— Пей, бедолага! Пока это все. Через час поедем домой и я тебя накормлю.
— Саша, ты меня слышишь? – Света брезгливо морщилась, разглядывая находку коллеги. – Зачем тебе этот кот? Он же явно больной! Хочешь завести кошку? Возьми котенка! Маленького, милого, чистенького. Зачем тебе такие сложности?
— Свет, у этого кота нет в жизни самого главного.
— Чего?
— Его никто не любит, понимаешь? И не будет уж никогда. Милого котенка найдется кому любить и без меня. А этот? Кому нужен?
— Точно никому, тут ты совершенно права. Но, я не понимаю, тебе-то это зачем?
— А, чтобы было! – Сашка озорно подмигнула Светлане и, накинув на коробку свой шарф, побежала в туалет, чтобы вымыть руки.
Остаток рабочего дня прошел спокойно. Кот пригрелся и дремал в коробке, а девушки спешили закончить отчет, который нужно было сдать к вечеру.
Гроза разразилась тогда, когда Света уже и думать забыла о странной находке Саши, и, кивнув, заглянувшему начальнику, собрала распечатанные документы со стола.
— Вячеслав Игоревич, у нас все готово!
Легкий взмах ресницами, точно выверенный жест, которым Света поправила будто бы выбившийся из прически локон, и потаенный вздох, заставили Сашку закашляться, чтобы скрыть смех. Вячеслав был предметом воздыханий всего отдела, которым руководил. Он был молод, привлекателен, и, главное, свободен. Поэтому Светлана, как и другие девушки, не теряла надежды обратить на себя его внимание. Сашка в эти игры не играла. Не потому, что Вячеслав ей не нравился. Нравился и даже очень. Она просто не думала, что такой парень как он, мог обратить на нее внимание, учитывая тот «цветник», который окружал его в офисе, да и за его пределами, как была уверена Саша. Излишней скромностью она никогда особо не страдала, но глядя на его подтянутую фигуру в строгом костюме, всегда робела и терялась. Куда ей до той же Светы? Вот где модель-моделью. Ноги от ушей, роскошная копна волос и талия такая, что двумя пальцами обнять можно. А она что? Гном! Пусть и симпатичный.
Вот и сейчас, Саша, уткнувшись в бумаги, делала вид, что ей дела нет до Вячеслава.
— Прекрасно! Давайте посмотрим.
Отодвинув с пути коробку, стоявшую у двери, Вячеслав шагнул было в кабинет и тут начался кошмар, который поднял «на уши» весь офис, а потом заставил хохотать даже генерального директора, который узнав о случившемся, Сашку пожурил, но наказывать не стал.
Темная худая молния, угрожающе рыча, вылетела из коробки, зацепив по дороге когтем легкий шелковый шарф Саши, которым она накрыла кота. Алая ткань взметнулась вслед за хвостатым, который лихо преодолев незначительное препятствие в виде Вячеслава, вскарабкавшись по нему, перелетел с плеча мужчины на подвернувшийся по дороге шкаф. Ничего не понимающий Вячеслав метнулся к столу, схватив за руку Свету, и, толкнув ее к стене, заслонил собой.
— Что это?!
— Кот! – Света, не упустив момент, прижалась к плечу «спасителя» и залепетала, поглядывая на Сашку. – Простите, Вячеслав Игоревич, я говорила Александре, что принести сюда животное – это плохая затея. Но, она меня не послушала! Посмотрите, какой он страшный! Ночью такое увидишь и заикаться будешь всю оставшуюся жизнь!
«Страшный» сидел на шкафу, хлеща себя по бокам ободранным хвостом и рыча, словно хороший Харлей на холостых оборотах. Саша, опомнившись, вскочила с места, совершенно забыв, что снова скинула туфли, как только вернулась с улицы со своей находкой.
— Иди! Иди сюда! Не бойся! Никто тебя не обидит! Чего ты испугался?
Кот, поразмыслив, решил, видимо, что подвоха от этой странной девицы, которая стояла, протягивая к нему руки, ждать не стоит и подошел к краю шкафа, примериваясь, как спрыгнуть на пол.
— Не смей! Убьешься! У тебя же лапа болит! – Саша подпрыгнула, пытаясь дотянуться до кота.
Рука, протянувшаяся из-за ее плеча, осторожно ухватила за шкирку попытавшегося было слинять кота, и Вячеслав протянул худое тельце Саше.
— Как я понимаю, это теперь ваше?
— Мое! – Саша прижала к себе кота, который даже не думал вырываться. – Извините, Вячеслав Игоревич, что я притащила его сюда. Я понимаю, что нарушила правила.
— Нарушили. – Вячеслав кивнул. – Зайдите ко мне через пять минут. Только пристройте куда-нибудь это животное. Чтобы он кого-нибудь еще не напугал.
— Вячеслав Игоревич, вы правы! Мы так испугались! Но, хорошо, что вы здесь были! С вами рядом бояться точно нечего! Вы меня просто спасли! Посмотрите, у меня до сих пор от испуга руки дрожат. – Света продемонстрировала начальнику безупречный маникюр и вздохнула. – Много ли мужчин сейчас кинется защищать девушку? Единицы! Мир сошел с ума!
Черти, которые плясали в глазах Вячеслава, заставили Сашу удивленно моргнуть, но начальник уже одернул пиджак и пошел к выходу.
— Я жду!
Пристроив кота обратно в коробку и задвинув ее, от греха подальше, под свой стол, Саша обулась и выскочила за дверь. Ну вот! Теперь нагоняй получит! Лишь бы не уволили! У мамы скоро день рождения, а в заветном конверте на путевку пока не хватает. Да и вообще, она же только недавно устроилась сюда. Обидно будет уходить вот так.
Робко постучав, Саша открыла дверь кабинета начальника и опустила голову.
— Вячеслав Игоревич, простите…
— Имя уже придумали? – насмешка, прозвучавшая в голосе Вячеслава, заставила Сашу поднять глаза.
— Нет.
— Держите!
Белый прямоугольник визитки спикировал на стол, и Саша поняла, что увольнения не будет.
— Что это?
— Клиника моего друга. Я там своего кота лечу. Хорошие врачи, грамотные. Думаю, вам пригодится.
— Спасибо…
— Могу я вас кое о чем попросить?
— Конечно.
— Не рассказывайте никому о том, что случилось в кабинете. Та еще реклама, как вы понимаете.
— Я-то не стану. Даже не думала.
— А со Светой я сам разберусь. Можете идти. И… удачи! Питомец вам достался, по всей видимости, с характером. Скучно не будет. У вас были когда-нибудь кошки?
— Нет.
— Тогда вас ждет масса интересного. Если что, обращайтесь. Я кошатник со стажем.
— Хорошо. Спасибо!
— Да не за что пока. – Вячеслав вдруг рассмеялся. – Никогда еще я так не пугался! Обычная коробка. Я ее просто хотел отодвинуть, а тут оно каааак прыгнет! Кажется, права была Светлана, я теперь буду заикаться.
— Не будете! – Саша рассмеялась в ответ. – Вы же герой! Забыли?
— Да уж! Скажите, а почему вы ходите по офису босиком?
Саша перестала смеяться и насупилась.
— Терпеть не могу каблуки. Я вообще люблю кеды и удобную обувь. Тому, кто придумал правила дресс-кода, нужно было выдать ходули и заставить его попрактиковаться денек-другой.
— Сурово! – Вячеслав кивнул. – Никогда не носил каблуки, но на слово вам верю. Подумаю над тем, чтобы смягчить правила. Но, конечно, не кеды, как вы понимаете. Можете идти.
Саша кивнула и вышла из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Марина, увидев, кого притащила дочь, разохалась, разахалась, и принялась «приводить в порядок» нового члена семьи.
Кот не возражал.
Сидел тихонько в тазике, наполненном теплой водой, и даже дал обработать порванное ухо. А потом свернулся калачиком на старой Сашкиной толстовке, которую Марина постелила в корзинку, вытряхнув оттуда свое вязание.
— Дочь, что мы будем делать с этим найденышем?
— Любить, мам. Пусть будет, а?
— Да я же не против. Только была бы больше рада, если бы ты привела в дом кого-нибудь еще. Парня своего, например.
— Мам!
— Не мамкай! Я уже готова стать бабушкой. Прям чувствую в себе этот потенциал, поняла меня?
— Ага. – Саша почесала плешивую головешку кота, которая улеглась на ее ладонь так уверенно, словно там всегда и была. – Я подумаю над этим вопросом.
Первого внука Марина возьмет на руки через три года.
Она пройдется по комнате, качая малыша и глядя на свою уставшую, но такую счастливую дочку, которая будет посапывать на старом диване.
Кот, в котором уже совершенно нельзя было узнать страшненького найденыша, когда-то принесенного Сашкой, пристроится у нее под боком и будет удивленно провожать взглядом Старшую хозяйку.
— Что смотришь? Видишь, у нас появился еще один член семьи. – Марина, присев в кресло, поднесет малыша поближе. – Знакомься! Твоя заслуга в том, что он родился, тоже есть. Не напугай ты тогда его папаню, может и ждала бы я до сих пор это чудо. Так что, спасибо тебе, дорогой! Тише! – шикнув на потянувшегося кота, Марина накинет край покрывала на ноги дочери. – Не буди! Пусть спит. Умаялась. Еще бы! Первый ребенок, а муж в командировке. Что поделаешь, новая должность – новые горизонты. Надо работать. А мы пока сами с усами, да?
Кот, подобрав под себя лапы, дернет порванным ухом и понимающе заурчит чуть тише.
Счастье любит тишину, так зачем его пугать? Пусть будет.
***
Автор: Lara’s Stories
Источник: www.nu-i-nu.com
