…Конечно, администратор турбазы с заметным трудом сохранял вежливый тон после того, как Оля утром первого января позвонила и сообщила, что отменяет свой заказ.
— Надеюсь, вы понимаете, что мы не вернём ваш аванс? Мы сразу предупреждали, что срок для отказа от наших услуг составляет минимум три дня.
— Я всё понимаю, вы извините меня. Просто… просто так сложились обстоятельства. Неожиданно.
В дверь позвонили, и по весёлым скребущим звукам Оля поняла, что это Герман пришёл за ней, чтобы ехать в загородный дом.
Дик влетел первым, облобызал Олино лицо, пообнимал от всей собачьей души, едва не свалив девушку на пол.
— Ты собралась?
Оля показала на небольшую сумку.
— Только необходимое. Мы же на пару дней?
Герман широко улыбнулся.
— Не знаю, не знаю. Как получится. Может, нам так понравится, что мы останемся в том доме на всю жизнь.
— Ну, тогда этой сумки будет явно мало, — поддержала Оля его шутку. — Пойду, поищу прицеп.
По правде говоря, ей было немножко страшно.
Несколько часов назад, когда только-только наступил новый год, Герман позвал её на свою дачу за городом. И она согласилась.
А потом он ей признался, что у него, оказывается, есть сын, и пообещал рассказать удивительную историю.
Сейчас они поедут в этот неизвестный дом, пробудут там сколько-то времени… как кто? Как соседи? Друзья?
— Поехали, Оль — прервал её сомнительные размышления Герман, а Дик коротко тявкнул, словно поддакивая хозяину.
«А! Будь, что будет!» — подумала Оля.
И они поехали.
…Через полтора часа Герман притормозил машину рядом с деревянным забором, за которым виднелся довольно большой дом, мало похожий на дачный.
Снег возле забора был кем-то расчищен. От калитки до крыльца вела тропинка, по краям которой высились снежные насыпи. Кто-то подготовился к их приезду.
И тут открылась дверь и на крыльце появился крепкий мужчина лет сорока.
— С Новым годом, Гераха! И вас, Ольга, тоже с Новым годом!
Дик рванул к мужчине и стал радостно прыгать.
— Это мой сосед, Иван. Он присматривает за дачей, — пояснил Оле Герман. — Дик! Дик, отстань от Ванятки! Вот липучка лохматая!
Мужчины, смеясь, обнялись.
— Я дом прогрел, камин не стал зажигать. Сам сделаешь, не маленький. Дрова сложил, будет мало, возьмёшь в сарайке, — докладывал Иван, пока они заносили вещи из машины.
Потом Иван ушёл, весело подмигнув им.
Они провозились полдня, обустраиваясь, раскладывая вещи и распаковывая продукты. Потом Герман притащил откуда-то большую коробку с новогодними игрушками и мишурой, и они ещё пару часов украшали дом, чтобы создать праздничное настроение.
Даже не заметили, как стемнело за окнами.
— Схожу за дровами для камина, заодно Дика выгуляю, — сказал Герман, надевая старую дублёнку.
Оля воспользовалась моментом, чтобы приготовить что-нибудь горячее к ужину. Безумно хотелось есть. И непременно чего-то горячего.
И уже через час в большой комнате весело трещал огонь в большом камине, а они сидели за столом и уплетали жареного цыплёнка с тушёными овощами.
— Тебе, наверно, не терпится узнать историю про моего сына? — спросил Герман, когда они устроились у камина прямо на полу вместе с довольным Диком.
Оля кивнула.
…Пять лет назад Герман представлял одну политическую газету и поехал в провинциальный городок, где надо было осветить предвыборные вопросы.
Там он познакомился с отличными ребятами из местной газеты, которые взяли его под свою опеку и организовали не только рабочие моменты, но и культурный, так сказать, досуг.
Командировка планировалась на неделю. Поэтому досуга было много.
Редактором газеты была красивая дама с не менее красивым именем — Инесса. Она была безнадёжно одинока, потому что её смыслом жизни была работа. И карьера.
Инесса мечтала возглавить крупный региональный холдинг, а ещё лучше — столичный.
Коллектив газеты свою редакторшу уважал и побаивался одновременно, потому что она была весьма строгой и язвительной. Могла унизить при всех, разорвать проект публикации на мелкие клочки и швырнуть незадачливому журналисту в лицо…
В общем, со странностями она была, эта Инесса.
И тем интереснее было Герману, увлекающемуся психологией, понять, что же в жизни этой холодной красотки случилось, что она чурается таких необходимых любому человеку чувств, как любовь, дружба, доверие…
Но при этом он демонстрировал полное равнодушие к Инессе. С ребятами общался тепло и с юмором, а редакторшу обходил и вниманием, и общением. Так, здрассти и до свидания… И всё.
Если поначалу Инесса строго посматривала на приезжего столичного журналиста, то через несколько дней в её глазах уже плескались смешанные чувства — гнев, недоумение, обида и женский интерес.
Продолжая свою игру, Герман откликнулся на робкий флирт молодой корректорши и вызвался проводить девушку до дома. Проводил и, галантно чмокнув пропахшую табаком ручку, удалился восвояси — то есть, в гостиницу.
Инесса была в лобби-баре, пила кофе. Увидев Германа, она не успела скрыть удивление. Наверно, думала, что он задержится у этой корректорши.
— Ещё раз здравствуйте, — весело сказал Герман, устраиваясь рядом с Инессой, — не ожидал вас здесь встретить, честное слово.
— Я сама от себя не ожидала, — хрипло ответила Инесса.
Они поговорили на общие темы, обсудили планы на завтра. А потом Герман понял, что надо как-то сворачивать ситуацию. Ухлёстывать за Инессой не входило в его планы, хотя эта женщина была достойна не просто ухаживаний, а даже рыцарских турниров. Но… Она была не на его волне.
— А давайте выпьем, Герман, — неожиданно сказала Инесса. — Что-то мне так хочется похулиганить.
Герман посмотрел на неё с интересом — неожиданно! Похулиганить?
— Не знаю, что вы имеете в виду под словом «хулиганить», но отказаться выпить с вами я не имею права.
— Бросьте! Не надо вот эту дежурную витиеватость сейчас демонстрировать, — отмахнулась она, — просто пойдёмте в ресторан.
В ресторане они пили шампанское, потом вино, ели какую-то немыслимую закуску из морепродуктов, макали в мёд куски сыра и запивали сухим вином.
Как водится во всех провинциальных ресторанах, заиграла живая музыка, лишив их возможности нормально разговаривать, приходилось орать.
Тогда они захотели потанцевать. И у них это неплохо получалось.
Потом Инесса решила, что уже нахулиганилась, он пошёл провожать её домой. И по классической схеме зашёл на полчасика выпить кофе.
…Кофе они всё же выпили. Но через три часа.
И в ту ночь Герман увидел вместо холодной карьеристки женственную и обаятельную Инессу.
Она выросла в детском доме, куда попала после того, как родители погибли в авиакатастрофе, возвращаясь из туристической поездки. Пятилетнюю Инессу оставили с бабушкой дома.
После гибели родителей бабушка слегла и вскорости умерла.
И у девочки никого не осталось.
Так она попала в детский дом. Где пережила много всякого. В том числе — первую любовь и неожиданное предательство. И именно там она дала себе слово — добиться в жизни такого успеха, чтобы ни от кого не зависеть.
Герман слушал исповедь Инессы и понимал, что вся эта холодность и отчуждённость по жизни — напускные. Фальшивые. Инесса хочет такой казаться. Думает, что только такие женщины могут добиться успеха.
Он попытался ей что-то объяснить, но Инесса не желала ничего воспринимать.
Утром она взяла с него слово, что про эту ночь никто и никогда не узнает.
И он ей пообещал.
Через три дня его командировка завершилась. Ребята из редакции тепло проводили его, Инесса же холодно пожала руку.
Больше они с ней не виделись.
— И вот, представляешь, был я полтора месяца назад в этом городе. Про Инессу помнил, конечно. Любопытно мне стало, добилась ли она своей цели…
Герман замолчал, не отрываясь глядя на огонь в камине.
— И знаешь… Инесса добилась своей цели. Она два года назад перебралась в областной центр, где возглавила филиал холдинга, с которым я иногда сотрудничаю. — Он опять сделал паузу, разглядывая огонь. — Вот же нити судьбы… В общем, карьера сыграла с ней злую шутку, если можно так сказать. Инесса возвращалась с банкета по случаю назначения её на новую должность. Сама была за рулём. Машину занесло во время обгона, выбросило на встречку, а там фура. Шансов, говорят, не было. Глупая такая смерть…
Оля уже догадывалась, о чём Герман скажет далее. Хотелось плакать. Эта Инесса, так же, как и она, росла в детдоме, хлебнула в жизни горюшка, но не сломалась.
— В общем, сказали мне, что у Инессы был сын. Никто не знает, чей он. Родила она его четыре года назад. Я посчитал — всё сходится. Это мой ребёнок. Мальчика определили в детский дом, тот же, где была его мать.
— И ты хочешь его забрать?
— Конечно! Я хочу его усыновить!
Герман вдруг резко вскочил на ноги, чем вызвал недовольное рычание задремавшего Дика, и вышел из комнаты. А когда вернулся, то протягивал Оле коробочку, в которой, по идее, могло быть кольцо…
— Там кольцо, — глухо сказал он. — Я купил его в октябре. Я влюбился в тебя, Оля, почти сразу. Ты бесподобная, добрая, чистая… Ты моя! Моя муза и мой идеал. Я хотел сделать тебе предложение на Новый год… Но когда я узнал про сына… Его, кстати, зовут Миша. В честь деда, да… Отца Инессы так звали. Так вот! Я подумал, что ты можешь не пожелать стать женой мужчины с ребёнком… И поэтому… Ох, Оля, я не знаю, как сказать.
Оля смотрела на Германа блестящими глазами. Блестящими от слёз и от счастья.
— Я желаю, Герман. Я очень желаю!
— Ну, тогда вот, — он надел на её тонкий пальчик изящное кольцо. — Выходи за меня замуж.
Остаток вечера они проговорили о будущем, мечтая, как заберут Мишу из детского дома, привезут в квартиру… к кому? к отцу, конечно! Олину квартиру отдадут Дику… Вот ещё! Оставить его одного? Будет жить со всеми! Член же семьи…
— Я хотел успеть оформить побыстрее все документы, но там такие порядки, Оля, ты не представляешь! В общем, мне сказали, что если я биологический отец, то процедуру можно ускорить. Так что я сдал биоматериал на молекулярную экспертизу, как только она будет готова, я подам в суд прошение на усыновление Миши.
— Давай, мы с тобой просто распишемся, — предложила Оля. — И вместе усыновим мальчика.
Герман заключил её в объятия, чем вновь вызвал недовольство Дика.
…Неделю новогодних каникул они чудесно провели в загородном доме, узнавая и познавая друг друга.
А потом вернулись домой, по умолчанию Оля перебралась к Герману.
А потом, уладив все бытовые дела, они поехали в детский дом к Мише.
*****
— Можно вас на конфиденциальный разговор?
После того, как Герман с Олей пообщались с мальчиком («А вы меня скоро заберёте домой?») и уже собрались уезжать, их остановила директор детского дома, которая выглядела озабоченной.
— Можете говорить здесь, — ответил Герман, — это моя жена, будущая мама Мишеньки.
Женщина нерешительно протянула Герману папку с документами.
— Вот, смотрите сами…
— Чтооо?!!!!
Герман буквально закричал, ознакомившись с содержанием какого-то документа.
— Вы же понимаете, что это несколько усложняет процедуру усыновления, — мямлила директриса. — Если вы, конечно, не передумаете усыновлять…
— Не передумаю, — решительно ответил Герман и быстро пошёл к выходу, ведя Олю за собой.
— Что? Что произошло?
— Миша не от меня. Он не мой сын, понимаешь?
Дома Герман стал вычислять что-то по старым календарям, бубнил, вздыхал… И Оля боялась ему помешать.
Она сразу, только увидев Мишу, поняла, что сделает всё, чтобы забрать этого милого мальчугана из детского дома.
А как он доверчиво к ней прижимался, спрашивая, будет ли она его любить… Разве можно его обмануть? Только потому, что он не кровный сын?
— Это ничего не меняет, — заявил Герман, закончив свои подсчёты. — Да, по времени это будет дольше, но, думаю, летом мы уже все вместе поедем на море. И с тобой тоже!
Последние слова адресовались Дику, навострившему уши.
— Но сначала мы с тобой поженимся, — сказал Герман и, подхватив Олю, закружил на руках по комнате.
*******************
Герман ошибся.
Они не поехали на море ни летом, ни осенью.
Потому что в октябре Оля родила горластого, крепкого мальчика.
Когда они оформили документы на Мишу, она была глубоко беременна, поэтому о море не могло быть и речи.
В квартире были обустроены две детские — одна для Миши, вторая для будущего малыша.
Дик встретил Мишу дружелюбно, хотя Оля с Германом опасались ревности со стороны собаки.
Но мальчик, увидевший большое лохматое существо, так крепко его обнял, что покорил сердце Дика навсегда. Тот перебрался в комнату Миши и ночами бдительно охранял его сон.
Когда Оля собралась выписываться из роддома, её соседки по палате висели на окне, разглядывая известного журналиста и маленького мальчика, который держал его за руку.
— Муж за тобой пришёл. С сыном же, да? Ваш?
— Наш, — улыбаясь, ответила Оля. — Старший. У нас ещё собака. Тоже ребёнок.
Существенное звено от подлинной семьи — это не кровь, а уважение и радость жизни каждого ее члена.
Ричард Бах
Источник: mirdivo.ru
