Детские обиды

Настя разложила кашу по тарелкам, нарисовала вареньем смешную рожицу в тарелку сына.

— Мужчины! Завтракать! – позвала она, разливая по чашкам свежезаваренный чай.

Шурик сел за стол и недовольно посмотрел на тарелку.

— Не люблю кашу, — хмуро сказал он.

— Это что за новости? Овсянка очень полезная. Если хочешь пойти на каток, то надо сначала хорошо позавтракать. — Борис сел напротив сына, взял, подчерпнул кашу и отправил в рот.

— Ммм… Как вкусно. Наша мама волшебница. Поверь, никто так вкусно не готовит овсянку, как наша мама.

Шурик недоверчиво посмотрел на отца, но тоже взял ложку в руку. Когда он всё съел, Настя убрала пустую тарелку и подвинула сыну чашку с чаем.

— Что-то случилось? – спросила она мужа. – Ты какой-то задумчивый последнее время. На работе проблемы?

— Я всё съел. Когда на каток пойдём? – радостно спросил Шурик.

— Иди, поиграй. Нам с мамой нужно поговорить. – Борис поймал недовольный взгляд сына. – Чуть попозже. Иди.

Насте на миг показалось, что она читает мысли сына. Тот раздумывал, заплакать, потому что каток мог накрыться после разговора родителей, или уйти в комнату и там мучиться сомнениями. Она улыбнулась сыну и кивнула, подтверждая, див, что каток будет, но позже.

Шурик соскользнул с табуретки и с обиженным лицом вышел из кухни.

— Так что тебя гложет? – Настя села на место Шурика.

— Не знаю, как начать. Сам не ничего не понимаю, — сказал Борис, покрутив по столу чашку с чаем.

— У тебя любовница? Ты хочешь уйти к ней? – спросила Настя прямо.

— Насть, ты чего? Как тебе такое в голову могло прийти? — вспыхнул праведным гневом Борис.

— А что я могла подумать? Если на работе всё хорошо, что ещё могло заставить тебя так переживать? – Настя начала терять терпение. – Я вчера попросила тебя выбросить мусор. Ты кивнул, но про мусор забыл. Ты какой-то рассеянный. Говори, только не ври, — предостерегающе сказала Настя.

Борис внимательно посмотрел на жену.

— Ко мне приходила мать, — наконец, выдавил он.
Настя видела, что слова дались ему нелегко.

— Во сне? И что она сообщила тебе с того света, что выбило тебя из колеи на несколько дней? – шутливо спросила она.

— Да нет, не во сне. Живая. – Борис резко отодвинул от себя чашку.
Чай выплеснулся на стол. Настя тут же вскочила, взяла с мойки губку и вытерла лужицу.

— Она же умерла. Или ты врал мне всё это время? – Настя кинула губку в раковину и снова села за стол.

— Да не врал я. Как ты не понимаешь? Она действительно умерла для меня, — ответил Борис, раздражаясь на непонятливость жены.

— Так, давай по порядку. Умерла, живая… Объясни. Я внимательно слушаю.

— Что объяснить? Мне было тогда десять лет, кажется. Отец пил. Они часто с мамой ругались. Она была красивая и отец её сильно ревновал. Даже руку на неё поднимал. Она замазывала синяки, но я видел.

В тот день отец пришёл домой сильно пьяным. Он начал обвинять маму, что пьёт из-за неё. Мама сначала молчала, но, похоже, отца это сильно раздражало. Я ушёл в свою комнату, слышал, как они кричали дуг на друга. Потом вдруг что-то тяжелое упало, и всё стихло. Я посидел немного и вышел из комнаты. Отец лежал на полу, раскинув руки. Из его головы текла струйка крови. А мама… Она стояла над ним, зажав руками рот.

Она заметила меня и вытолкала из кухни. Сказала, что отец просто упал, она сейчас вызовет «скорую». Но приехала полиция, тогда ещё милиция. Мама ушла вместе сними, сказав, что скоро вернётся, чтобы я дождался тётю Лену. Это старшая сестра отца. Я сидел в прихожей, пока не приехала тётя Лена.

Она рыдала по отцу, а маму называла убийцей, говорила, что ей место в тюрьме. Потом велела собрать вещи, сказала, что я буду жить у неё. Что я мог сделать?

Она мне говорила много плохого про маму. Я не верил, кричал, что мама добрая, любит отца, и нет у неё никаких любовников. Но меня никто не слушал. А дядя Серёжа, муж тёти Любы, посоветовал никому не рассказывать про случившееся. Пусть все думают, что мои родители погибли в аварии, сказал он мне. Потому что в школе меня будут гнобить из-за матери-убийцы.

Мама так и не пришла за мной, не писала и не звонила. И я перестал её ждать. Меня кормили, одевали, но не любили. Я чувствовал, что не нужен сестре отца.

Однажды я взял у неё из кошелька десять рублей. Не помню, на что. Денег она мне не давала. Она заметила и ударила меня. Сказала, что если ещё раз я украду деньги, она отправит меня в детский дом.

Я только и ждал, когда вырасту и уеду от них. Не знаю, как я не стал хулиганом или наркоманом. После окончания школы я приехал сюда и поступил в политехнический институт, встретил тебя.

Я так привык всем врать, что родители погибли, что и тебе не рассказал правду. Боялся, что ты разлюбишь меня, если узнаешь, что я сын убийцы.

— Господи, сколько же ты пережил. – Настя накрыла руку мужа своей ладонью. – Ты её никогда больше не видел? Маму?

— Нет. Когда она три дня назад пришла ко мне на работу, я не узнал её, но сразу понял, что это она. Почувствовал. Знаешь, сначала я не хотел с ней разговаривать. Обида осталась, что она бросила меня, не писала и не звонила, что она убила отца, разрушила мою жизнь.

Но она так смотрела на меня, что я согласился её выслушать. Мы пошли в кафе возле работы… Насть, я сам себе боюсь признаться, но я рад, что она появилась в моей жизни.

— И что она рассказала? Она действительно убила твоего отца? – Настя напряжённо смотрела на мужа.

Борис кивнул.

— Как я сказал, это произошло случайно. Когда отец замахнулся на маму, она оттолкнула его. Отец не устоял на ногах и упал, виском ударился об угол стола…

— Её посадили? – тихо спросила Настя.

— Да. У отца были свежие кровоподтёки на груди. Решили, что это мама ударила его, когда они ругались. А на маме не было следов побоев. Расценили, что это не была самооборона, а предумышленное действие. Соседи и тётя Лена на суде дали показания против мамы.

Она сказала, что писала мне письма, но я не получил ни одного. Наверное, тетя Лена рвала их и выбрасывала. В одном из писем мама попросила привезти меня к ней на свидание. Она показала письмо, в котором тётя Лена ответила, что я забыл о ней, что мне не нужна мать-убийца. Я ничего этого не знал. Но когда вырос, не стал её искать, пытаться узнать правду. Столько лет…

Настя видела, как страдает Борис.

— Но почему она только сейчас нашла тебя? Почему не пришла, когда освободилась? – спросила Настя.

— Я задал ей тот же вопрос. Она боялась. Так она сказала. Боялась, что я не поверю, не прощу её. Она сказала, что все годы следила за моей жизнью, всё знала про меня, видела меня. А я не замечал. – Борис схватился за голову, взлохматил волосы.

— Она продала квартиру и переехала сюда, чтобы быть ко мне ближе, – после небольшой паузы продолжил Борис. — Она мыла подъезды, работала уборщицей в магазине, хотя окончила исторический факультет университета. Но работать в школу её больше не брали. Она думала, я буду стыдиться её. В общем-то, она права.

— А сейчас? Где она работает?

— В краеведческом музее экскурсоводом, иногда проводит экскурсии по городу.

Настя на минуту задумалась.

— Мне кажется, я её видела. Как она выглядит?

— Да обычно. Высокая, стройная. Я бы даже сказал, худая. Глаза очень грустные…

— Точно. Похожая женщина стояла у подъезда и смотрела на нас, когда мы с Шуркой шли из магазина. Я придержала дверь и пригласила её войти, но она отказалась. На ней было чёрное длинное пальто и розовый берет.

— Да, это она. Она говорила, что часто приходила, чтобы увидеть нас.

— И что? Чего она хочет? – Настя обняла себя руками, будто замёрзла.

— Тебе неприятно узнать, что моя мать убила отца, хоть и случайно? Прошло много времени. Она отсидела, искупила вину, — заступился за мать Борис. – Просто хочет общаться, узнать нас поближе.

— А что мы скажем Шурке? Откуда взялась бабушка? – Настя поёжилась, как от холода.

— Да это не проблема. Скажем, что жила заграницей. А не звонила, потому что не знала номера телефона. Я боюсь не этого. Я столько лет я жил без неё, с мыслью, что она бросила меня, понимаешь? Знаю, что не убивала и всё же… Но и продолжать говорить, что она умерла, я тоже не могу, как не могу назвать её мамой.

В первую минуту я был в шоке, не хотел разговаривать с ней. А сейчас мне стыдно, что я сам не искал её.

— Я не осуждаю тебя. Как раз тут всё понятно. Детские обиды и всё такое. Ты веришь ей? Веришь, что она случайно толкнула отца? – задала Настя вопрос, который её тревожил.

— Я за эти дни часто думал об этом, вспоминал… Да, я уверен, — Борис даже выпрямился, говоря это.

— И когда ты решил пойти к ней?

— Завтра. И мы пойдём все вместе. Не делай такие глаза. Она моя мать.

— Ой, Борь, а может, для начала ты сходишь один? Без меня и Шурки? Его надо подготовить…

— Да, ты права. Сейчас мы идём на каток, а то Шурка уже заждался. У нас есть время привыкнуть к мысли, что у меня есть мама, а у Шурки бабушка.

Мне самому непривычно. Все говорят, что пока родители живы, ты чувствуешь себя ребёнком, но я не чувствую ничего такого. Я привык без неё. Я отвык от этого слова… — Борис снова запустил пальцы в волосы.

— А как ты с ней разговаривал? Как обращался к ней?

— Никак. Она говорила, а я слушал. Знаешь, вот рассказывал, слушал себя и понял… Я никогда не переставал её ждать. Ну что, на каток? – Борис встал из-за стола. Задумчивости как не бывало. – Шурка! Собирайся, мы идём на каток! – весело крикнул он и вышел из кухни.

Теперь пришло время задуматься Насте. Ночью она долго не могла уснуть. А Борис, наоборот, впервые за последние дни спал спокойно, не ворочался, не вздыхал. «А я подумала, что у него есть любовница. Вот дурёха».

Настя лежала с открытыми глазами, глядя в белеющий в темноте потолок, и вспоминала. У неё с мамой отношения тоже были не гладкими. Они часто не понимали друг друга, не слышали, особенно, когда отец ушёл от них. Мама пыталась устроить свою личную жизнь, а Насте это не нравилось.

Она часто уходила из дома, особенно, когда в гости к матери приходили мужчины. А когда с ними стал жить Николай, Настя вообще хотела сбежать из дома. Однажды, когда мама отчитывала её за позднее возвращение домой, Настя выкрикнула, что ненавидит её. Она тогда не знала значения этого слова.

Просто в тот момент она не любила мать. А противоположное любви чувство – ненависть. Только позднее один человек объяснил, что ненавидеть, значит, не видеть человека, словно он перестаёт существовать для тебя. Это то же, что желать ему смерти.

Между ними окончательно испортились отношения. Значит, Настя тоже потеряла маму. Относилась к ней так, словно её нет, словно она умерла для неё. Настя еле дождалась окончания школы и уехала в другой город. Они созванивались с мамой, она иногда приезжала в отпуск. Но ни разу так и не поговорили по душам.

Настя заворочалась. «Завтра позвоню и порошу прощения. Мы так и не помирились. Детские обиды… Шурка растёт. Я тоже буду вмешиваться в его жизнь, стараться удержать его от ошибок. Как сделать так, чтобы он однажды не выкрикнул, что ненавидит меня?»

Настя встала и пошла на кухню. Она сидела в темноте и глядела на голубоватый диск луны за окном. «Как всё сложно в жизни. Борис потерял мать и нашёл её снова. А я не теряла, но мы так далеки с ней. Может, сейчас позвонить? — Настя поглядела на встроенные электронные часы на плите. — Половина первого. Завтра… я позвоню и скажу, что люблю её…»

Утром, когда Борис ушёл в душ, Настя набрала номер матери.

— Ой, Настя, а я ночью не спала, о тебе думала. А тут ты звонишь. Что-нибудь случилось? – В голосе мамы слышались радость и тревога одновременно.

— Мама, прости меня. Я тебя очень люблю.

— Дочка, что ты говоришь? Ты словно прощаешься. У вас всё в порядке? – беспокойно и торопливо запричитала мама.

— Я не прощаюсь, наоборот, очень хочу увидеть тебя. Я тоже ночью думала о тебе. Мам, я жду ребёнка. Правда, Борис ещё не знает.

— Ой, доченька, как я рада. Если нужно, я приеду, помогу.

— Не нужно. Мама Бориса поможет. Она живёт рядом.

— Как же, Настя? Она же погибла…

— Это он так считал. Она жива и здорова. Потом расскажу. Всё, мам, целую.

— Настя…

Но Настя отключилась, потому что в ванной перестала шуметь вода.

Нужно готовить завтрак, привести себя в порядок, приготовиться к встрече с мамой мужа. «Кажется, я волнуюсь…» — подумала Настя и поставила на плиту чайник.

***

У нас у всех есть неприятные, болезненные воспоминания из детства, о которых мы не любим говорить, стыдимся их. Мы часто судим родителей, обвиняем их в своих неудачах. Мама подарила нам жизнь, а мы копим на неё обиды.

Мы не задумываемся, что чувствует она, когда мы долго не звоним?

А когда находим мужество, чтобы прийти и попросить прощения, бывает уже поздно.

Каждому человеку, в любом возрасте нужна мама. Потому что только она поймёт, простит и пожалеет.

«В мире множество удивительных вещей: миллионы роз, мириады звёзд, череда закатов и рассветов, друзья, родственники… и только мама всего одна»
Кейт Уиггин
«Лучшее место для слёз — это объятия матери»
Уильям Теккерей