«Абонент не доступен», — эта фраза звучала в трубке моего телефона целый день, заставляя сердце леденеть от предчувствий. Я словно одержимый гнал машину, часто даже нарушая скоростной режим. Хотя отец, до которого я никак не мог дозвониться весь сегодняшний день, учил меня безоговорочному соблюдению правил. В том числе и дорожных. А более правильного и справедливого человека я в своей жизни не знал.
Два года назад умерла моя мама. С тех пор отец потерял радость жизни. Он так переживал свое горе, что даже перестал писать. Хотя его детские рассказы и стихи были для него одними из самых важных жизненных составляющих.
Родители усыновили меня, когда я был уже довольно самостоятельным ребенком, да и они к тому времени считались не очень молодой парой. Так что наш выбор друг друга стал вполне осознанным решением. Они утверждали, что просто задержались, пока разыскивали именно меня. А я был страшно рад этому факту, потому что мои родители действительно лучшие люди на планете.
Уезжая в командировку, от которой я никак не мог отказаться, мне было ужасно страшно оставлять отца одного. Но он убедил меня, что как-нибудь справиться с отсутствием порядком надоевшего со своей опекой, сына. И вот теперь его телефон молчал. Я обзвонил всех знакомых, но никто не знал, что с ним. Соседи не смогли дозвониться в квартиру. А в больницах сказали, что пациент с таким именем не поступал. Правда, были двое мужчин без документов, так что я как раз держал путь в одну из этих клиник.
— Молодой человек, вы куда? — остановила меня девушка на ресепшен.
— К вам поступил мужчина без документов, где я могу его найти?
— Простите, я сейчас позову доктора, — потупив взор, сказала она.
Врач, подошедший ко мне, тянуть не стал:
— Вы родственник умершего?
— Сын, — машинально ответил я.
— Пройдемте. Хотя это против правил, но покойного еще не отправили в морг, так что можете взглянуть на него.
Я словно тряпичная кукла следовал за ним, стараясь не обращать внимания на звон в ушах и ватные ноги. Мужчина, лежащий в палате реанимации, действительно немного напоминал моего отца, но все же им не был. Мое лицо видимо отразило внутреннюю радость от осознания этого факта, потому что доктор сразу все понял. Он накрыл тело простыней и проводил меня до выхода.
На улице я всей грудью вдохнул морозный воздух, а потом помчался в следующую клинику. Отец был там. Его привезли из центрального парка с сердечным приступом.
— Как можно так относиться к своему отцу? — накинулась на меня врач. — Он более суток у нас, а вы только-только соизволили явиться!
Я смотрел на нее умоляющим взглядом и был готов снести даже побои, лишь бы она сказала, что с отцом все будет хорошо. Видимо мой вид был настолько жалок, что женщина неожиданно переменилась.
— Простите меня. В прошлом году с моей матерью произошел приступ, а я не сразу узнала об этом. До сих пор не могу найти себе оправдания, вот и выместила на вас свою вину.
Я посмотрел в ее чуть детские со смешинкой глаза и подумал, как сложно должно быть ей работать там, где случаются жизненные трагедии.
— И как вы справились? — шепотом спросил я.
— Мама, когда пришла в себя, помогла мне. Она умеет быть убедительной, знаете ли, — грустно улыбнулась женщина.
— Я никак не смог доехать раньше, — вздохнул я, — хотя гнал изо всех сил.
Она внимательно посмотрела на меня и сказала:
— У вашего отца уже есть небольшая динамика. Уверена, он выберется.
Мы разговаривали, стоя рядом с лестничным пролетом. Вдруг мимо нас пробежала женщина.
— Мама? — воскликнула моя собеседница.
— Вера, где он? — запыхавшись, спросила женщина.
— Кто?
— Николай Васильевич!
Врач повернулась ко мне:
— Вы что знакомы с моей матерью?
— Точно нет, — замотал головой я.
— Ничего не понимаю.
— Вера, да не тяни же? Это он? Что с ним?
— Если ты ведешь речь об отце этого молодого человека, которого зовут Николай Васильевич, то он в реанимации. У него сердечный приступ.
Женщина бросила на меня виноватый, как мне показалось, взгляд и проронив:
— Здравствуйте, Саша, — бросилась в палату.
Окрики дочери, поясняющие, что такое поведение не приемлемо в реанимационном отделении, ее не остановили. Когда мы догнали ее, она уже сидела рядом с отцом и держала его за руку. Мы, молча, наблюдали за тем, как по ее щекам текут слезы, а губы шепчут какие-то нежные слова. Не знаю, кто из нас был удивлен этим зрелищем больше, но мы оба, словно зачарованные еще несколько минут стояли не шевелясь. Хотя я всегда считал, своих родителей идеальной парой, но стоило признать, что сейчас мужчина и женщина передо мной крайне органично смотрелись вместе.
Вера опомнилась первой.
— Мама, здесь нельзя находиться, мне попадет за это.
Женщина перевела на дочь невидящий взгляд, а потом вновь посмотрела на моего отца, словно была не в силах выпустить его руку. Именно в этот момент отец открыл глаза и попытался что-то сказать.
В палате сразу же началось какое-то движение и нас вместе с плачущей женщиной выставили за дверь.
— Я с ума сходила, когда не смогла до него дозвониться, — сказала женщина, — думаю эта холодная фраза «Абонент не доступен» будет звучать в голове вечно.
Она посмотрела на меня и вновь заплакала:
— Я не успела сказать ему самого главного!
Мое сердце обливалось кровью при виде ее слез. Незнакомая мне женщина, которая так переживала за моего отца, стала мне родной в одно мгновение. Я подошел к ней и обнял, чтобы утешить. Так мы и стояли, деля на двоих свое горе. Из ее сбивчивых фраз, я узнал, что ее зовут Маша, и она давняя знакомая моего отца. Они не виделись очень длительное время, но месяц назад случайно встретились.
Вскоре отец мой пошел на поправку, и через две недели был уже дома. Я как-то привык, что Маша стала нашей частой гостьей, и никогда не расспрашивал отца о ней. Я видел, что рядом с ней он словно светится изнутри, а это было самым главным. Через некоторое время отец даже выпустил очередной сборник рассказов. Мне стало казаться, что жизнь вернулась в свое русло.
Но однажды мой отец пропал. Абонент снова был «не доступен», и я уже собирался впасть в очередную истерику, когда мне позвонила Вера, врач из больницы, где отец лежал с сердечным приступом.
— Александр, скажите моя мама не у вас? — задала она вопрос, звенящим от волнения голосом.
— Нет. А мой отец, не поступал в больницу? — тут же спросил я.
На другом конце провода замолчали, заставив мое сердце бухнуться вниз.
— Ваш отец тоже пропал?
— Да и я не могу до него дозвониться!
— Скорее всего, у нас с вами одна проблема на двоих, — вздохнула Вера.
Вскоре Вера приехала к нам домой. Долго разглядывала фотографии на стенах, а потом спросила:
— Ваши предположения?
— Наверно с ними что-то случилось? Может снова приступ?
— Совместных приступов не бывает, это все же не грипп. Вот посмотрите, какое сообщение я получила утром от своей родительницы.
Вера протянула мне телефон, и я прочитал: «Вера, мы с Николаем Васильевичем некоторое время поживем вместе. Пожалуйста, не волнуйся. У меня все хорошо».
— Ага, а вот и ваше послание, — воскликнула Вера, подняв с пола листок бумаги.
По всей видимости, отец прикрепил записку на зеркало в прихожей, как он любил это делать.
— Наверно, он очень торопился, раз толком не закрепил свою записку, — проворчал я, уже изобретая ругательные слова в адрес пожилого ловеласа.
В письме отец даже не намекнул, куда именно они могли поехать. Так что мы с Верой стали перебирать все возможные варианты. Мы никак не могли оставить пожилых родителей без надзора, как бы им обоим этого не хотелось.
— Вот отыщем их, пропесочим, как следует, а потом пусть живут, как хочется, — ворчала Вера, перебирая контакты подруг своей мамы.
В результате нам все же удалось выяснить, что, по всей видимости, наши родители отправились к берегам своей молодости.
— Значит вы потомственный врач? — спросил я Веру, помогая ей разместиться в моем авто.
— Да, можно и так сказать. Давай уже перейдем на «ты»? — предложила она.
— Давай, — тут же согласился я и, улыбнувшись, добавил, — обстоятельства, на мой взгляд, позволяют.
В Питере по долгу службы я бываю очень часто. В тот день, когда отец попал в больницу, я как раз находился там же. А вот Вера увидела город впервые. Она настолько была поражена величавой загадочностью Петрова творения, что первые полдня мы просто бродили взад-вперед по Невскому проспекту. По-моему, она даже ненадолго забыла о причине нашего приезда.
Я показал Вере свое любимое место в Питере, спуск к Неве, возле Дворцового моста. Летом здесь бывает многолюдно, но ранней весной самое то. Девушка задумчиво смотрела на просыпающуюся после зимнего сна реку, а потом стала что-то записывать в блокнот, который достала из своей сумочки. Я не мешал ей, хотя мне было крайне любопытно, что за записи она там делает.
Мы еще долго сидели возле самой кромки воды, наслаждаясь запахом свободы, который можно почувствовать только в Питере. Потом Вера поднялась наверх сделать несколько фотографий. Я увидел, что блокнот ее так и остался лежать на граните и взял его в руки. Тетрадка словно нарочно распахнулась и я, ненароком взглянув, увидел строчки стихов. А потом не смог удержаться и прочел:
«Ты вдруг встречаешь город странный,
Воспетый в песнях и стихах.
Он станет для тебя желанным,
Он грезился тебе в мечтах…»
— Что ты делаешь? — воскликнула хозяйка блокнота.
— Прости, я случайно, — мне, почему-то было ужасно стыдно. Как будто я нарушил ее личное пространство или, не спросив, заглянул в душу.
Она молчала не менее получаса, я даже подумал, что мы теперь будем продолжать наши поиски, обмениваясь лишь жестами и гневными взглядами. Но потом питерский воздух и бесподобный Аничков мост сделали свое дело, и на лицо Веры вернулась прежняя восхищенная улыбка.
Поиск пропавших родителей мы решили начать со старинной подруги Вериной мамы, живущей здесь, в Питере, как раз возле Аничкова моста. Адрес Вера нашла в записной книжке матери, но мы не были уверены, что женщина до сих пор проживает в той же квартире.
Двери нам открыла дама с трубкой во рту. При виде нас она, почему-то спрятала свое курительное устройство за спину.
— Вы друзья Ивана?
— Наверно нет, — хором ответили мы, так как оба не знали никакого Ивана.
— Тогда ладно, — она вновь достала трубку и оглядела нас внимательным взглядом. — Тогда, чем я могу быть вам полезна?
— Видите ли, мы ищем наших сбежавших родителей, — начала объяснения Вера.
— Машу и Николая? — перебила ее хозяйка и рассмеялась, — они догадывались, что вы, возможно, будете их преследовать.
Мы переглянулись. «Вот же негодники! Они, видите ли, догадывались, что мы примчимся в Санкт-Петербург, а просто ответить на наши звонки до сих пор не соизволили!» — подумал я.
— Ведут себя как школьники! — подтвердила мои мысли Вера. — Вы поможете нам их найти? Мы просто хотим удостовериться, что их здоровью ничего не угрожает. Николай Васильевич недавно перенес сердечный приступ, да и мама еще не совсем оправилась после своей болезни.
— Вы дети иногда склонны преувеличивать наши недуги и слабости заодно, — вздохнула женщина. — Вот мой сын Иван не разрешает мне курить трубку. А я прекрасно знаю, что именно эта привычка продлевает мне жизнь.
Утверждение, конечно, было спорным, но кто мы такие, чтобы спорить с коренной петербуржской леди. Тем более она была единственной ниточкой способной привести нас на след родителей. Видимо, потому что мы не запрещали ей курить, женщина пригласила нас на чай и достала альбом со старинными фотографиями.
— Вот смотрите, это Маша и Николай в молодости.
Я обомлел. Дома у нас не было таких фото. Отец на снимках улыбался, точно так же как, сидящая рядом со мной Вера. Та же смешинка в глазах, те же ямочки на щеках. «Та же манера написания стихотворных строчек в блокноте», — пронеслось в моей голове. Однако я не стал озвучивать свои догадки, считая, что это вовсе не мое дело.
— Вот мы все вместе отдыхаем в санатории, — с нажимом на последнее слово, продолжала разговор наша хозяйка.
— Санаторий, здесь в Питере? — спросила Вера.
— В пригороде, — заулыбалась собеседница.
— Интриганы какие-то! — возмущалась Вера по дороге до гостиницы, — словно в кошки-мышки с нами играют!
— Зато мы теперь знаем, что они находятся под присмотром профессионалов, — ответил я.
С момента, когда мы покинули квартиру старинной подруги матери Веры, девушка как-то переменилась. Она больше не восторгалась всем вокруг и не бегала под Питерским дождем, словно маленькая девчонка. Я вообще перестал замечать на ее лице улыбку. Я пытался рассмешить ее, пересказывая истории из детских книжек отца, но она еще больше мрачнела. Так мы добрались до предполагаемого места укрытия наших родителей.
В тот день светило очень яркое весеннее солнце, переливаясь на снежном покрове, нетронутом пылью дорог. От этого бриллиантового безобразия кружилась голова. А еще я поймал себя на мысли, что не хочу, чтобы родители нашлись сейчас. Мне захотелось вечно продолжать эти поиски в компании Веры, пусть и переставшей улыбаться.
На территорию нас не пустили, но любезный охранник, проводил в уютный зал и попросил подождать. Вскоре появились виновники нашего путешествия, при этом никакого раскаяния на их лицах мы не заметили.
Обменявшись приветствиями, Вера отвела в сторону свою маму. «Наверно, чтобы не отчитывать ее при отце», — подумал я. Потом долго сверлил отца взглядом и, в конце концов, не выдержав, расхохотался.
— Папа, ты всегда был неординарным человеком! Но, чтобы настолько!
Мы обнялись, и я шепотом спросил его:
— Вера твоя дочь?
— Да, — так же шепотом ответил отец.
Родители пожелали продолжить свой отдых на лоне природы, пообещав включить мобильные телефоны и более не пугать нас фразой: «Абонент не доступен».
Я не знал, сообщила ли мать Вере о том, что мой отец и ее тоже. Во время обратного пути девушка не проявляла никаких эмоций. Она стала вести себя еще более отстраненно и на одной из стоянок я не выдержал:
— Вера скажи, что происходит? Ты так расстроилась из-за того, что я без спроса прочел твои стихи? Обещаю, больше никогда в жизни так не делать!
— Не говори глупости.
— Тогда что?
— Ничего.
Я увидел, как в ее глазах выступили слезы и непроизвольно притянул ее к себе. В грудь мне уперлись две теплые ладошки.
— Сопротивление бесполезно, — улыбнулся я, — пока не расскажешь в чем дело, я не двинусь с места.
— Тогда нам придется простоять здесь до следующей весны, — шмыгнула носом она.
— Лично я готов стоять так вечно!
После этих слов, Вера прижалась мокрой щекой к моему плечу и вздохнула:
— Я приобрела отца, но потеряла любовь.
Я ждал продолжения, потому что не понимал, когда мог пропустить момент ее расставания с неким любимым человеком.
— Может, вы еще помиритесь, — предположил я.
— Мы не ссорились, — ответила она.
— А что же тогда?
— Он автоматически стал моим братом.
Когда я осознал ее слова, сердце мое заколотилось так, что наверняка его удары разносились далеко за пределы автостоянки.
— Пойдем в машину, ты должна кое-что увидеть.
Я усадил Веру на сиденье и достал из бардачка пакет с документами. Пролистав папку, вынул нужную бумажку и передал Вере. Она слишком долго всматривалась в короткий текст свидетельства об усыновлении, периодически смахивая набегавшие слезы. Я не выдержал этой паузы и, наконец, поцеловал ее.
Кстати, как выяснилось, своей выходкой наши родители добивались именно этого. Хотели, чтобы мы, отправившись их искать, лучше узнали друг друга. Наверно им было мало своего вновь обретенного счастья. Теперь я по себе знаю, что это чувство заполняет настолько, что им очень хочется поделиться.
Автор Светлана Юферева
Источник: mirdevchat.site
