Они поженились в начале шестидесятых, была свадьба — бедная, но веселая. Белого платья у Тони не было, сошло крепдешиновое в цветочек, а фату дала Тамара-почтальонка. Все девчата в эти годы в ее фате красовались на свадьбах. Василий тоже приоделся: новая рубашка, новые сапоги. Мать старые штаны нагладила, вот и весь наряд.
Колец у молодых не имелось, да и моды тогда на них не было. Нет, те бабы, что венчались когда-то носили колечки медные, реже серебряные. Но церковь уж много лет назад снесли, молодежь не венчалась более.
Но вот дошли до деревни городские веяния, узнали, что мода пошла на кольца, да не какие-нибудь — золотые. Молодожены ездили в город за ними, даже давно замужние бабы стали себе покупать.
Тоня тоже хотела кольцо, вон у всех есть: соседка Верка, у которой мужик не просыхал, и та купила. Хотела, но кольцо стоило дорого, такие деньги она никак без разрешения мужа потратить не могла. А Василий вряд ли позволил бы на ерунду, этим словом он любые украшения называл, тратиться.
Тоня понимала, что запас на сберкнижке надо иметь, но муж с годами все больше скупился. Дом построили новый, четыре года с ним маялись, все туда вкладывали. Хозяйство Тоня развела: корова, телка, два поросенка, а уток-кур-гусей больше сотни, и все за десяток лет. Дети в школу уже пошли, по дому помогают, хорошо их Тоня воспитала. Василий мужик хороший, жене пальто новое справил, с воротником из чернобурки, бабы ей обзавидовались, но про кольцо Тоня молчала, знала, не купит.
В свой день день рождения, Тоня, как обычно, встала в пять. Подоила корову, выпустила птицу, корову и телку в стадо отогнала, поросятам корм дала. Машина за свекловичницами в семь часов подъезжала, поэтому женщина торопилась, до работы надо было еще из закуты почистить. Василий на уборке в ночную смену работал, придет, часа три поспит, потом опять в поля уедет. Ему не до домашних дел пока.
Антонина торопилась, спешила, что даже мужа не заметила.
— Именинница с утра уже вся в делах, — Василий забрал у нее вилы, поставил к стене. — Я сам дочищу. А ты вот что…глаза закрой.
— Хорошо хоть рот не надо открывать, — пошутила Тоня.
Так в деревне большие ребята над малышами насмехались: «Закрой глаза, открой рот». Если малыш велся, то ему в рот совали летом травинку, зимой сосульку.
Пошутила, но глаза закрыла. Почувствовала, как муж берет ее за руку, открыла глаза и не поверила, на безымянном пальце блестело широкое кольцо, шире чем у жены председателя, поняла Тоня.
— Вася, это же дорого нам, — выдохнула.
— Не дороже денег, — муж махнул рукой. — Носи, женка, а то ты у меня одна как сирота ходила. Пусть теперь бабы на тебя завидуют.
До конца дней своих Тоня этот миг помнила, самый счастливый в ее жизни! едь, закута (сарай) и навоз, а счастье!
Говорила:
— Пока кольцо было у меня на пальце, мы хорошо жили, а потом пошло-поехало… Стали ругаться мы.
Нет, не потеряла она подарок мужа, не продала. Дочка младшая выпросила себе на зубы, ныла и ныла, что надо ей зубы вставить (в девяностые годы), мать и отдала. Зубы те недолго прослужили, и кольца не вернуть. Муж, правда, потом Тоне еще одно купил, узенькое, но все же золотое, а первое все вспоминал, упрекал жену.
Источник: mirdivo.ru
