..Ноги у Катерины гудели. Оно и понятно: походи-ка столько, да ещё с грузом за плечами… Одно хорошо: осталось всего одну поселковую улицу обойти — и можно в обратный путь отправляться…
Катерина работала почтальонкой, или, как здесь говорят, письмоноской. Раньше-то почитай в каждой деревеньке или посёлке своё почтовое отделение было. А сейчас осталось одно на окрестные двенадцать деревень. Вот и мотаются почтальонки за многие километры — газеты разносят, квитанции на электричество да пенсии. А заодно продукты и бытовую химию несут. По заказу.
Сейчас рюкзак за спиной Катерины опустел. Все заказы она разнесла своим бабулькам. Удивительное дело: стариков в деревнях почти не осталось. А старухи-вдовы живут. Некоторые ещё и хозяйство держат, огороды садят… Одно плохо: до магазина из отдалённых деревень добираться плохо. А автолавка зимой не каждый раз приезжает. Вот и несёт Катерина с собой важный груз: крупы, макароны, консервы, печенье с конфетами… А бабули её ждут, с самого утра начинают выглядывать: где там их Катюша, не заблудилась ли среди сугробов?
В посёлке, что осталось обойти Катерине, раньше жизнь бурлила. Леспромхоз здесь был. А потом… Да что там говорить, теперь таких посёлков, где доживают свой век последние местные жители, по России — тьма-тьмущая…
Вот и последний дом — обычный, рубленный, двухквартирный. Только он и сохранился целым — в обеих квартирах жители есть. Другие-то двухквартирники, которых здесь были целые улицы, давно уж местные жители на дрова распилили. А тут пенсионерка живёт, к ней и спешит Катерина. Во второй квартире — сын этой пенсионерки с женой.
Катерина, отряхнув снег с сапог куцим веником, что стоял у входной двери, поднялась по ступенькам терраски, постучала в дверь:
— Татьяна Васильевна, вы дома? Почта пришла!
Дверь почти тут же распахнулась. Хозяйка суетилась:
— Да что же ты стучишь-то, Катюша? Заходи скорее, заходи! Намёрзлась, поди? Давай-ка чаю налью. Или, может, пообедаешь? Я вон щи недавно из печи достала…
Катерина поблагодарила пожилую женщину, но отказалась: надо торопиться, скоро темнеть начнёт, а обратная дорога неблизкая.
— Погоди-ка, дочка, у меня ведь сын как раз в город собирается. Ты посиди маленько, погрейся. Я до него сбегаю, скажу, чтобы без тебя не уезжал.
Татьяна Васильевна накинула старенькую пальтушку и вышла. Катерина устало опустилась на стул, достала файл с пенсионными квитками, деньги. Пересчитав оставшиеся купюры и мелочь, выдохнула: всё тютелька в тютельку. Расстегнула куртку, стянула шапку с головы… Как хорошо, что не надо будет тащиться назад по плохо расчищенной дороге. У сына Татьяны Васильевны, кажется, уазик есть, он на нём иногда на почту приезжает. Значит, сегодня домой получится пораньше попасть…
Вернулась хозяйка:
— Подождёшь минут сорок? Занят пока Валера-то. Как закончит свои дела, так, сказал, и поедет. И тебя возьмёт. Давай-ка пока поешь. Знаю ведь, что весь день на ногах, проголодалась.
Катерина возражать не стала. Выдав Татьяне Васильевне пенсию, она сняла рюкзак, отставила сумку и принялась за угощение.
— Татьяна Васильевна, может, вы расскажете что-нибудь о прошлой жизни? Я уж больно люблю слушать, как раньше люди жили, — сказала Катерина, покончив с супом и принимаясь за чай с плюшками.
— Ой, девонька, не знаю, что и рассказать-то тебе, — улыбнулась хозяйка, теребя край цветастого фартука. — Как раньше жили… По всякому жили. Когда хорошо, а когда и не больно. Я работала. Так все тогда работали. Я ведь не какая-нибудь ударница была. В пекарне мы рекордов не ставили. Сколько надо было хлеба, столько и пекли. Грамоты — да, есть. И ветерана дали. Как-никак тридцать шесть лет у печи-то простояла. Да ещё шесть лет потом кладовщицей работала. Ну, а хлеб наш, сама знаешь, в округе нарасхват был. Теперь такого не купишь. Да и пекарни нет давно…
Татьяна Васильевна замолчала, глядя в окно на кирпичный остов разрушенной пекарни, что виднелся неподалёку… Потом продолжила:
— А муж мой на трелёвочнике работал. Я замуж-от вышла в восемнадцать лет, как сюда на практику приехала. Доучивалась уж беременной. Первая у нас дочка родилась, сейчас в Ленинграде живёт. Ну, или… как его… в Санкт-Петербурге. Уж на пенсию вышла, но работает ещё. Двое внуков там у меня и правнук большой уж.
А хозяин-от сына хотел, да долго не получалось. Два раза я скидывала робёнка-то. Ну-ко сама рассуди: мешки-то с мукой поворочаешь целую смену, так поневоле скинешь. Потом мой-от сказал: увольняйся к ядрёной матери с такой работы. А куды тут уволишься? И тогда ведь работы-то больно не было. Разве что в город ездить, дак хозяйство бросать надо. Мы ещё корову держали сначала, это уж потом коз-от завели. Да поросят было по три штуки, курицы… Огород большой… Уговорила я мужа-то, мол, поосторожней буду…
Потом опять как забеременела, начальство меня на лёгкую работу перевело — в магазин продавцом, при пекарне. Так и выносила Славку-то.
Катерина с удивлением посмотрела на собеседницу. Бабуля ж, вроде, говорила, что сын у неё Валера? А тут вдруг — Славка…
Увидев недоумение гостьи, Татьяна Васильевна грустно улыбнулась:
— Погоди, девонька, не торопись, всё потом поймёшь…
И продолжила:
— В семидесятом году сын-от родился. Была у него тугоухость врождённая. Аж в Москву к профессору одному ездили, тот сказал, мол, бывает такое, лечения нет, надо аппарат носить. Со слуховым аппаратом всю жизнь он и ходил… В соседней-то квартире жила бабка Пифагоровна… Да нет, не прозвище это у ней было, а отчество. Батьку-то покойного и впрямь Пифагором звали. Вот она всё смеялась над Славкой, говорила, мол, с детства стариком ходит, кто за такого замуж пойдёт?..
А с Леной они со школы дружились. Потом свадьбу сыграли. Она в конторе леспромхозовской работала, пока лесоучасток не прикрыли, а Славка в город ездил, на заводе на проходной сидел. Внук родился, мы с мужем им соседнюю квартиру-то и купили, как Пифагоровна померла… А потом в один год и мужа не стало, и сына…
Татьяна Васильевна тяжело вздыхает…
— У мужа-то был… этот… облетирующий артрит. Да почти у всех у них, кто в лесу-то работал, эта болезнь была. Ну вот, операцию ему сделали, да всё равно он после того года не прожил. А сын раз с рыбалки возвращался, а уж лёд крошился… До берега-то немного не дошёл, провалился. Выбраться-то выбрался, да настыл сильно, подхватил воспаление лёгких, в две недели и сгорел… По осени мужа схоронила, а по весне и сына к нему свезла… Двадцать три годочка только ему и было…
Татьяна Васильевна снова замолчала. Встала, поправила шторку на окне… Потом, видимо, успокоившись, снова вернулась к рассказу…
— Когда сына-то не стало, сноха вторым беременная ходила. Пришла ко мне, говорит, надо ехать аборт делать. А я её отругала: муж помер, так ты и робёнка евонного убить хочешь? Ну, ревели обе, конечно, долго говорили. Ей и с одним-то дитём без мужа тяжело было бы, а тут — с двумя… Тогда ведь время было… такое… В девяносто четвёртом Салавушки-то не стало… А сваты помогать не больно рвались, они оба выпить любители были.
Сноха у меня золотая. Уговорила я её дитя оставить. Я аккурат после смерти мужа на склад перешла работать, в смены уж не ходила. Вдвоём-то мы с ней детишек и рОстили.
Ну, а через год где-то она с Валерой-то и познакомилась. Пригляделась я к нему: положительный мужчина, не пьёт, не матерится. Не люблю я матерщинников-то, и муж покойный не матерился, хоть и в лесу всю жизнь проработал. И к дитЯм Валера ласковый… Он-ить не здешний, приехал к этому, как его, ну, который тут цех ещё открывал… Пилораму тогда Валера-то ему ставил. Постарше немного Лены. Женат был, да жена сбежала с ребёнком аж в Германию — у неё там родственники какие-то нашлись.
Ну, я и сказала: сходитесь, коли серьёзные отношения у вас. Сначала они так жили, потом расписались. Ещё ребёнка родили, я и с им водилася. Все трое меня бабушкой кличут.
Лена-то меня сразу мамой звала. А потом и Валера стал так же называть: мама да мама. А я разве против? Господь одного сына забрал, так другого дал на старости лет.
Руки золотые у него. Вишь, обе квартиры как отделал? И воду провёл, и туалет тёплый топеря у меня, и баню поставил… И зарабатывает хорошо. Пока пилорама работала, он на ней мастером был. А потом стал на вахты ездить. Ни разу Славиных детей не обидел хоть в чём-то, они его за отца почитают.
Тут когда все уезжать из посёлка-то стали, я сказала своим: поезжайте-буде тоже, если хотите, а я никуда не сдвинусь. На кладбище разве только, к мужу с сыном. Валера-то и говорит: куда мы, мол, без тебя? Так и живём. Внуки уж разъехались, младший учится в институте, старший правнука привозил недавно. Да что говорить, грех мне обижаться, хорошие у меня сноха с сыном…
С улицы послышался сигнал автомобиля. Катерина заторопилась. Татьяна Васильевна её успокоила:
— Не спеши, дочка, подождёт Валера-то. Говорю ж: хороший сын у меня, дай Бог каждой матери такого сына…
Уже сидя в машине, Катерина думала: какие же замечательные это люди! Все — и Валера с женой, и Татьяна Васильевна! Наверное, поэтому Господь им после стольких испытаний и даровал-таки счастье и покой…
Источник: damy.top
