— Всё! Хватит! Мама, я так больше жить не могу! – закричала истошно Маргарита на кухне, и только потом Степан почувствовал запах горелой пластмассы.
Он кинулся на голос жены и увидел, что на кухне находилось двое — жена, которая держала в руках то, что осталось от электрического чайника, и восьмидесятилетняя теща, смотрящая непонимающими глазами на орущую дочь.
— Что опять случилось? — спокойно спросил Степан, хотя он и сам уже понял, что произошло.
— Вот! Она поставила электрический чайник на газовую плиту и зажгла газ! — воскликнула жена. – Чаю решила попить! Мало того, что она спалили чайник, она могла спокойно устроить пожар! А если бы нас не было дома? Всё, я так больше не могу. Я завтра же начну оформлять её в дом для престарелых.
Теща, услышав такое, посмотрела на дочь странными глазами и молча пошла в свою комнату.
— Ты это серьезно? — спросил Степан у жены.
— Ещё как серьёзно! — Маргарита все ещё продолжала говорить на повышенных тонах. — Сколько можно это терпеть? У меня уже сил никаких нет!
— Сколько нужно терпеть, столько и можно. Это же твоя мать. — Степан аккуратно взял из рук жены обезображенный чайник и усмехнулся — А за чайник не переживай, я тебе новый куплю.
— Не успокаивай меня, — нервно огрызнулась жена. — Мне на работе давно советуют сдать её в приют для стариков. А я всё тебя слушаю. Но теперь я буду действовать. Иначе она спалит нам квартиру, и мы вместе с детьми отправимся на улицу.
— Ну, спалит, так спалит… – Степан пожал плечами. – Значит, такая у нас судьба… Просто, нужно нам теперь перекрывать газ, чтобы она здесь без нас не хозяйничала. И будем терпеть дальше.
— Хватит надо мой издеваться! — Жена заткнула свои уши руками. — Все надо мной издеваются. И мама, и ты… Я так больше не могу…
— А я и не издеваюсь. Она твоя мать, и значит, мы обязаны о ней заботиться. Деменция – это старческое. Это не лечится. Кстати, и мы с тобой когда-нибудь можем этим заболеть.
— Нет, я терпеть такое не обязана… — перебила его Маргарита. — Дома престарелых для того и существуют, чтобы облегчать жизнь здоровым людям. Я хочу жить спокойно. Понимаешь ты это, или нет? Я имею право пожить спокойно?
— Нет, — твердо сказал Степан.
— Что — нет?
— Я не позволю тебе этого сделать. Мы с тобой должны пройти это испытание до конца. Оно дано не просто так.
— Говори что хочешь, но в этот раз я поступлю так, как считаю нужным. Я, как настоящая женщина, должна всеми средствами защищать свой очаг. И я его буду защищать.
— А то, что она твоя мать, тебя это уже не волнует?
— Я стану навещать её. Каждый месяц. Ей там будет лучше, пойми это. За ней будет следить несколько пар глаз, её будут кормить тем, что нужно пожилым людям. Она ещё и спасибо нам скажет. Вот увидишь, скажет. Тут я на неё ору как дурная, а там работают специальные люди, у которых не нервы, а стальные канаты. А мои нервы уже на пределе. Всё! Хватит уговаривать меня. Я не ребёнок.
— Хорошо, — вдруг кивнул он.
— Наконец-то, ты согласился, – вздохнула облегчённо Маргарита. — Я прямо сейчас отправлюсь по одному адресу. Я уже наводила кое-какие справки, и знаю, с чего надо начинать…
— Хорошо… — опять кивнул Степан. – Тогда я тоже уйду. Прямо сегодня.
— Куда уйдёшь? – не поняла она.
— Ещё не знаю. Наверное, пока к брату. У него как раз Танька уехала к дочке в другой город, помогать водиться с внучкой.
— Погоди! К какому ещё брату ты собрался?
— К Володьке…
— Я поняла, что к нему. С чего это ты к нему намылился? – Маргарита не понимала, что задумал муж.
— Если из нашего дома уйдёт тёща, вслед за ней уйду и я. — Спокойно сказал Степан. — Навсегда.
— Ты что, с ума сошёл? – Жена стала медленно оседать на стул. – Ты меня, что ли, бросаешь?
— Нет, я не тебя бросаю.
— А кого?
— Я бросаю незнакомую мне доселе женщину, задумавшую бросить беспомощную мать, которая по воле случая оказалась в страшной беде. – Степан тоже сел на табурет напротив жены. — Понимаешь, Рита, я всё могу тебе простить – слабость, грубость, равнодушие, даже нелюбовь. Но способность совершить предательство по отношению к самому родному человеку… Нет… Простить это — выше моих сил…
— Это же не предательство. — В глазах Маргариты заблестели слёзы. – Это бессилие… Это страшная усталость… Это боязнь сойти с ума…
— И снова — нет. – замотал головой. – Ты врёшь сама себе. Ты просто хочешь облегчить свою жизнь за счёт жизни другого человека. Если ты это сделаешь с собственной матерью, значит, ты это когда-нибудь сможешь сделать и со мной, и даже с любым из наших детей… Зачем мне ждать этого момента? Лучше уйти раньше…
— Ты что говоришь? – Маргарита вдруг потемнела лицом. – Причём здесь ты и наши дети?
— Притом. Если ты устала, возьми отпуск и уезжай на море. Я тебе слова не скажу. Я ведь понимаю, что силы у человека иногда оказываются на пределе. Но эти силы имеют способность восстанавливаться. А человечность в человеке — она или есть — или её нет. Нельзя восстановить то, чего никогда не было. Это я так думаю. И доверять свою мать чужим людям, которые в ней будут видеть только лишь умалишённую… Моё сердце уже сейчас готово разорваться от стыда…
— И что же мне делать? – опустошённым голосом спросила Маргарита. — Опять терпеть?
— Что делать? Достань из своих шкафов обычный чайник, и сделай матери чай… Она, кажется, очень хотела чаю…
Рассказы Анисимова. Деменция.
Источник: pandda.one
