— Нет, Марина, это не дело! Даже не спорь! Что это за мужик такой, что дома сидит и детей нянчит, пока жена бьется как рыба об лед? Слов нет, одни эмоции!
Лучшая подруга Марины, Кристина, сердито отодвинула от себя тарелку и махнула официанту:
— Десерт хочу! С тобой никаких нервов не хватит! Оставила ненадолго и нате вам! Получите и распишитесь! Замужем она! Да не там ты, а впереди паровоза, получается!
Марина за Кристинкиной истерикой наблюдала исподлобья и начинала нервничать. Разошлась подруга не на шутку.
— Я, конечно, понимаю, что мир с ума сошел и роли сменились. Но не на столько же! Марина! Так нельзя! Ты на себя в зеркало посмотри! Ты же не женщина! Ты – буйвол! Большой такой, сильный и очень грустный! Ты когда у косметолога последний раз была? А руки?! Это же невозможно!
Марина тут же спрятала руки под стол. Да, на маникюр времени у нее не хватало. Сидеть два, а то и три часа в салоне – нет уж, увольте! Она за это время столько всего успеет! Ногти в порядок она приводила дома сама, когда хватало сил и времени. А поскольку ни того, ни другого в достатке не было никогда, Марина давно перестала морочить себе голову подобными глупостями. Ногти коротко обрезаны, чистые и хватит. Благо, пальцы у нее длинные, мамины, и форма красивая. Без всякого маникюра хороши.
Она невольно вспомнила руки своей матери. Хирургам вообще маникюр не положен и мама всю жизнь прекрасно прожила без него. Зато сколько спасенных жизней у нее за плечами?! Она, Маринка, наверное, в нее. И работать так, чтобы выкладываться до полного бессилия, и характер иметь железный. Без такого ни в операционной, ни в офисе компании, которую создала Марина, делать нечего. Попробуй-ка, покомандуй дальнобойщиками! Они кого попало слушать не станут. Это Марина точно знала.
Помнила, как мямлила, стоя перед первыми своими водителями и глядя, как они над ней откровенно потешаются. Почти десять лет ушло на то, чтобы они признали в ней начальника. Чего только не было за эти годы…
Это сейчас у нее крепкий коллектив, с которым и в огонь, и в воду не страшно. И Марина немало сделала для того, чтобы доказать «своим» людям – она не просто директор. Для нее «контора» — второй дом, а каждый работник в нем, практически, член семьи. Всякое было. И свадьбы, и разводы, и крестины, и похороны. Обычная жизнь. Но Марина знала – подставь плечо в этих проблемах, помоги, и люди станут «твоими». Конечно, бывало всякое и память не всегда тревожила тех, кого хотелось бы. Однако, Марина относилась к этому философски. Мое дело сделать, а остальное уже как совесть управит.
Костяк, конечно, остался. Например, Василий Иванович, ее заместитель, которому Марина в свое время помогла прооперировать маму в хорошей клинике. Здесь, в их городе, врачи уже не брались, да и квоту ждать было долго. А времени было в обрез. Василий молчал, никому ничего не рассказывал, пытаясь найти деньги и справится с бедой самостоятельно. А вот его жена, для которой свекровь стала второй матерью, не постеснялась и пришла к Марине с просьбой о помощи.
— Она меня, сопливую семнадцатилетнюю сироту в свой дом пустила. И не просто пустила, а отогрела как могла. Ни разу ни единым словом не попрекнула. И никогда не спрашивала, кто мои родители. Словно и не было их. Матерью велела называть себя и сразу дала мне понять, что это не понарошку. Марина Аркадьевна, помогите! Вы же знаете, у нас таких денег нет и не будет никогда. Квартиру продать, мы, конечно, можем, но этого не хватит. Она маленькая совсем и район так себе. Мы уже выставили ее на продажу, а где остальное брать – ума не приложу. В кредите банк нам отказал. Ничего не объяснили. Просто сказали – нет.
Марина тогда даже минуты не думала. Василий был одним из лучших ее водителей. Машины берег как свои. Мог новенькому накостылять по шее, услышав:
— Это же не моя! Чего ее жалеть-то?
— Вера! Квартиру с торгов – снять. Где вы жить будете? А у вас двое детей! Я сегодня подумаю, что делать, а завтра свяжусь с вами, хорошо?
Выход, конечно, нашелся. Пришлось подзатянуть пояса, продать один из грузовиков и премии урезать, но никто и слова не сказал. Напротив, поставили в гараже коробку и кидали туда кто сколько мог. Марина помнила, как чуть не плакал Василий, когда ему вручали эту коробку. Денег хватило впритык на операцию и реабилитацию, но мама Васина жива до сих пор. Скоро еще одного внука нянчить будет. А Марина теперь может спокойно съездить в отпуск, зная, что без нее все будет работать так как надо. Здесь же Вася!
Марина чуть улыбнулась, вспомнив щуплого своего, деятельного зама. Не человек, а ураган! Что бы она без него делала?
Официант принес десерт, и Кристина подвинула к себе чайничек с чаем.
— Никаких нервов на тебя не напасешься! Маринка, как так? Он же нормальный был, Коля твой! Где-то там работал, что-то делал. Мужиком был. А сейчас?
Марина даже пожалела, что рассказала подруге о том, как складывается сейчас ее жизнь.
Но Кристинка была самым близким человеком, кроме мамы. Да и к тому же не виделись они так давно, что Маринка уже начала забывать, как подруга выглядит. И немудрено. Кристина всегда была разной. Даже в школе она то и дело шокировала классного руководителя и директора, являясь «в непотребном виде» минимум раз в месяц. Мать у Кристины была дама «продвинутая» и дочь за эксперименты с внешностью не ругала.
— Ну рыжая и что? Учится она как?
— Нормально! – директор начинал терять терпение, глядя на невозмутимую Кристинкину мать. – По физике «отлично» по контрольной получила одна на всю параллель.
— И? Что вам важнее? Ее внешний вид или ее голова светлая?
— Но вы же понимаете…
— Понимаю! Форму она носит, устав школы соблюдает, а там ни словечка нет о цвете волос или ногтей. Отстаньте от ребенка!
Конечно, сейчас Кристина прекратила эпатировать публику. Правда в последний раз Марина видела ее брюнеткой, а сейчас светлые пряди обрамляли тонкое точеное личико подруги. Надо признать, быть блондинкой Кристине шло куда больше, чем женщиной-вамп. Она ведь по характеру и была такая – светлая, вечно всем сопереживающая, немного взбалмошная, но очень добрая.
— Кристина, что мы все обо мне и обо мне? Расскажи как у тебя дела?
— Нормально. Развелась наконец. На днях бумаги пришли. Надоело все. Пусть гуляет вальсом. Сколько терпеть-то можно? Уже Аська у меня спрашивать начала, где это отца носит, представляешь?
— Так она же маленькая еще!
— Какое там! Шесть лет, а рассуждает как старушка. Знаешь, что мне на днях заявила?
— Что?
— Надо, говорит, деньги откладывать на «черный день»! Как тебе такое? Я злая как сто чертей теперь! Это ведь бабушка ее учит! Сама ничего хорошего в жизни не видала, всю жизнь только в кубышку складывая, и эту мне такой же сделать хочет. Господи, Марина! Я как вспомню, какой скандал мне свекровь учинила, когда мы впервые тур купили и в Италию собрались! Она кричала так, что соседи полицию вызвали! Да ты помнишь эту эпопею.
— Это когда она ваши паспорта спрятала?
— Ага! Хорошо хоть не порвала. И ведь бесполезно было объяснять, что мы уже взрослые, что зарабатываем хорошо и можем тратить свои кровные так, как сочтем нужным. Нет! Даже слова сказать не давала! Откуда в людях эта психология ущербности? Вот ты мне скажи!
— Кристинка, она просто старше тебя, вот и все. Видела больше, пережила столько, что тебе и не приснится. И далеко не все в ее жизни было прекрасно и удивительно. Мне вон мама рассказывала, как ей бабушка первые джинсы купила, а потом боялась, что ее с работы уволят за то, что со спекулянтами связалась. Время было такое сложное. Вот и привыкли копить. Ведь никто не знал, что завтра будет. А ты сразу… Да и вообще, что плохого в том, что у тебя ребенок будет знать, что такое «подушка безопасности» в денежном эквиваленте?
— Да ничего! За исключением того, что она теперь плачет по ночам во сне, а потом говорит, что ей снилось, будто все вокруг стало черным-черным. И солнышко, и дом наш, и даже я. Это нормально?
— Нет, конечно! Впечатлительная она у тебя очень. И есть в кого. А как она к вашему разводу отнеслась?
— Никак пока. Не знает. Думает, что отец в командировку уехал.
— Когда-нибудь рассказать все равно придется.
— Не сейчас, Марин. Я только-только оклемалась от его похождений. С мамой сейчас проблемы, с магазином. Не знаю за что хвататься.
— Окончательно решила здесь обосноваться?
— Да. Куда мне и зачем? Я и так глупость сделала, что уехала вслед за мужем. Декабристка, елки-моталки! Надо было здесь остаться. И у Аськи бы бабушка была без истерик, и мне хорошо.
— Все к лучшему. Зато у тебя теперь дочка есть. Вспомни, как ты ее ждала? Как мечтала о ней?
— Да уж! Родня мужа меня чуть не поедом ела, что родить не могу… Столько лет на нервах. Каждый праздник, каждая встреча начинались с вопроса: «Ну что, Кристиночка, никак?». И все это с улыбочкой такой, знаешь, ехидной! Если бы не тетка Алексея моего, сестра его отца, совсем сожрали бы. Только она меня в обиду и не давала. Таскала по врачам и верила, что все получится.
— Это Аськина крестная которая?
— Она. Тетя Валя. Я ради нее и терпела всю эту семейку. Знаешь, это она мне сказала, чтобы я к маме ехала.
— Правильно. А куда еще-то?
— Сказала, что лучше, чем она, меня никто не поддержит и не успокоит. Если бы… Марин, как страшно приехать домой, ожидая поддержки и помощи и понять, что самый главный великан теперь ты… И тебе теперь надо взять все на себя и тащить, тащить… Я потому и злюсь на твоего Николая. Почему ты должна быть тем великаном, если у тебя муж для этого есть?
— Ты неправа, Кристинка. Коля у меня еще какой великан! Не было бы его и что? Как бы я все успевал?. Ты ведь не знаешь, как мы тут жили, пока тебя не было в городе.
— Ты не рассказывала!
— Не хотела, да. Кому охота слушать о твоих трудностях, когда своих хватает?
— Ты меня сейчас обидеть хочешь?! Или мои откровения тебе в тягость?
— Нет! Что ты ерунду городишь? Просто я знала, как у тебя все непросто. Вот и не хотела тебя еще огорчать. Ты ведь не знаешь, что, когда отец слег, именно Коля за ним ухаживал. Ушел с работы, устроился в какую-то охрану, и стал сиделкой. Ночью дежурил, а днем с отцом был. Все было на нем – врачи, лекарства, больницы. Папа никого, кроме него, к себе не подпускал. Плакал как ребенок, когда я или мама пытались помочь.
— Я не знала…
— А потом Ванечка родился. Да и Светка еще маленькая была, только-только в садик устроили. Мама твоя очень помогла тогда. Присматривала за Светкой, когда нужно было. Тогда все было галопом по кругу, без перерыва и выходных. Врачи, больницы… И снова Коля. Потому, что, если бы я бросила все в тот момент, мне никогда не хватило бы денег, чтобы поставить Ваню на ноги. Даже на две зарплаты и то едва справлялись.
— Тяжко было?
— Очень. Мы друг друга почти не видели. Хорошо еще, если столкнемся в дверях вечером. Пост сдал – пост принял. Коля тогда уже в двух фирмах подрабатывал охранником по ночам, и выходных у него почти не было. Помню, пришли как-то с Ванечкой в поликлинику, а Коля в коридоре замешкался. Меня врач спрашивает: «А вы ребенку кто?». Я как стояла, так и села! Только потом сообразила, что меня-то там и не видели почти! Только, когда Ванечка совсем маленьким был. Всем Коля занимался. И ни разу, ни полсловечка, что он мужик и это не его дело, а мое, материнское. Да и какая разница, кто и что тянет в семье? Главное, что мы вместе и каждый делает то, что может.
Кристина задумалась, а потом протянула руку.
— Давай! Не вредничай! Знаешь ведь, что у меня язык без костей!
Марина протянула ей руку и улыбнулась, когда подруга стиснула ее пальца и заглянула в глаза.
— Прости! Я не хотела! Привыкла рубить правду-матку почем зря, а иногда не мешало бы и подумать. Коля у тебя молодец! Правда! Мне бы такого мужика рядом, когда Аська маленькая была… А то мама далеко, а со всех сторон только претензии. Не так кормишь, не так пеленаешь, не ту коляску купила… Кроме тети Вали никто ни разу не приехал и не помог с ребенком. Никто не спросил, тяжело ли мне таскать ее в поликлинику с моей больной спиной. Только она. Приезжала, выстаивала километровую очередь за талончиком и ходила со мной по кабинетам в свой выходной. Все думали, что тетя Валя моя мама. Представляешь?
— А они похожи.
— Да? Не замечала. Надо же! А ведь ты права! Как думаешь, а все хорошие люди похожи между собой?
— Не-а. Иногда вовсе не скажешь по внешности, что за человек. Помнишь моего механика, дядю Федора?
— Это который мне машину ремонтировал, когда я вернулась.
— Он.
— Страшный такой! Я его испугалась, когда он из ямы вылез. Его в кино надо снимать в роли злодея. Типаж – лучше не придумаешь!
— Ага. Но при этом, добрее его я не видела. У нас как-то под дверь офиса коробку с котятами подкинули. Холодно было и всех спасти не удалось. Только двое выжили. Так вот Федор Петрович их забрал, пока девочки из бухгалтерии ахали да охали, по карманам спецовки распихал, и выкормил. Ты бы его видела! Мама-кошка и то хуже бы справилась! Теперь ходит гордый по базе, а за ним два хвоста. Он их пробовал домой забирать. Так они такое там устраивали, когда он на работу уходил, что пришлось их с собой брать. Он даже сиденье переднее в машине обустроил так, чтобы им удобно было. А ты говоришь! Если по внешности судить, так никогда не поймешь, что там за конфетка под этим фантиком. Пока не попробуешь и не скажешь. Так ведь?
— Так. Марин, я что у тебя спросить хотела…
— Насчет мамы? – Марина потянулась за сумкой и порылась в ее недрах. – Фу, ты! Ничего найти не могу! Как торба бездонная! О, вот она! На, держи!
Маленький белый прямоугольник лег на стол, и Марина заглянула в глаза подруге.
— Кристинка, это лучший врач из тех, кого я знаю. Сначала к нему, а потом видно будет. Если деньги нужны будут…
— Марина!
— Я за нее! Ты знаешь, куда идти. И чтобы никаких твоих заморочек, поняла меня? Кредиты твои потом все равно выплачивать вместе придется. Вот и не изобретай велосипед, ладно?
— Спасибо…
— Не мне! Коле! Если бы он у меня в няньках не сидел, я бы сейчас была типичной домохозяйкой и максимум, чем могла бы тебе помочь – это посидеть с Аськой.
— А мне придется ей няню искать… Она же в первый класс пойдет в этом году, а школа через дорогу. Страшно отпускать одну.
— Проблему нашла! В нашу школу? Где мы учились?
— А в какую же?! Там Варвара Михайловна наша класс набирает. Когда узнала, что я приехала – сама позвонила. Я ей Аськины фотографии показывала как-то, так она запомнила, сколько ей лет. Сказала, чтобы никуда даже не думала, кроме как к ней!
— Вот и не думай. А няню не ищи. Колю попросим. Ему, где один ребенок, там и два. Он Светку все равно водит – будет и Асю забирать.
— Неудобно, Марин!
— Неудобно спать на потолке! А это – дети! Забыла, как сама мне помогала, когда Ваня болел? Как переводы присылала каждый месяц, даже не спрашивая, нужны ли мне деньги.
— Да какие там переводы, Марина! Копейки!
— Для меня тогда это были совсем не копейки, Кристина. И главное было вовсе не в деньгах. Я знала, что ты хоть и живешь у черта на куличках, на другом конце страны, но все равно рядом. А что еще надо? Знать, что где-то там есть тот, кому до тебя и твоих проблем дело есть…
Кристина все-таки не сдержалась и хлюпнула носом, сердито отмахнувшись от подруги.
— Ну тебя! Опять до слез довела меня! И до второго десерта! Куда столько нервов? У меня талии скоро не останется!
Они долго еще сидели в кафе, говоря и говоря о чем-то важном и не очень, а за окном опускались сумерки. Люди спешили куда-то, лавируя между прохожими, улыбаясь и хмурясь, бормоча себе что-то под нос или подпевая любимой песне, звучащей в наушниках. И никто из них даже не подозревал, что совсем рядом, за большим панорамным окном, сидят те, кто давно знает, что такое любовь. Что она бывает разная и имеет сто обличий. И каждое из них знакомо тем, кто однажды приветил ее, разглядел тот свет, который дарует она всем, кто захочет владеть им. И когда ведающие, которые уже не хмурились, а хохотали над чем-то, встанут из-за стола, выйдут на темную уже улицу и разойдутся в разные стороны, те нити, которыми любовь давно уже связала их, потянутся за ними туда, где их уже ждут.
И Марина откроет дверь своей квартиры, услышит тихий голос мужа, который будет объяснять старшей дочке задачку, и улыбнется.
А Кристина подхватит в коридоре маминой квартиры дочь на руки, зароется носом в ее кудряшки и засмеется, когда та поцелует ее в нос.
И среди шума большого города прозвучит так тихо, но так веско:
— Привет, любовь моя! Как ты?
Автор: Людмила Лаврова
