Как-то раз после работы я заехал в местный супермаркет — нужно было хоть что-нибудь купить к ужину Много ли надо холостяку?
Наскоро похватав быстрозамороженный гуляш, охлажденную пиццу и батон колбасы, я подошел к полкам с хлебом. Вот так всегда бывает: выбор огромный, а настоящего хлеба нет. То жесткий, хоть и с недавней датой изготовления, то мягчайший, но с подозрительно длинным сроком годности. Один бог ведает, что подмешали в тесто такого батона. Пребывая в муках выбора, я краем глаза заметил старушку. Та стояла перед полками с хлебом и считала мелочь, роясь сухоньким пальчиком в маленьком кошелечке.
— Сынок, погляди, сколько тут у меня? Я очки дома забыла, боюсь, не хватит денег на кассе. — Старушка протянула мне горсть монет.
— Ага, поглядим. — Я вытянулся в струнку, Вообще, я очень трепетно всегда относился к пожилым людям.
Особенно к тем, кто нищенствует на закате своей длинной и сложной жизни.
Бойко подхватив старушку под руку, я взял ее пустую корзинку и повел по магазину.
— Выбирайте, что вам еще нужно, я добавлю. — Накануне я получил очередную зарплату и мог свободно потратить пару тысяч.
— Ну что вы… Ничего мне не надо, сынок! — Старушка упиралась.
— Знаю-знаю, но мы все же кое-что купим, — настаивал я, укладывая в корзинку пакет крупы, молоко, сыр, колбасу, макароны…
— Ой, у меня нет столько денег! — Бабулька явно перепугалась.
— Да кто же о деньгах-то говорит? — улыбнулся я.
— Теперь на кассу.
Заплатив за старушку, я погрузил ее вместе с пакетами в машину и повез по названному адресу, выслушивая трогательные «спасибо» и «помоги тебе Бог». По дороге мы успели познакомиться, она торопливо рассказала мне о ленинградской блокаде, из которой ее, совсем маленькую, вывозили по Дороге жизни, о тяжелых послевоенных временах, о работе на ткацкой фабрике, замужестве и трех детях, из которых выжила только младшая дочь.
— Пойдем, я тебя чаем угощу, Ванюш, — попросила Анна Васильевна, когда я доставил ее к подъезду.
Ну что мне оставалось? Моя новая знакомая жила в самой обычной хрущевке с тесным коридорчиком и малюсенькой кухней. Старые, тридцатилетней давности обои, фото в рамках, развешанные по стенам вперемежку с какими-то медалями и вымпелами.
«Это дочка моя занималась легкой атлетикой. Все ездила по соревнованиям. Потом замуж вышла и уехала на другой конец страны. Теперь уже и она на пенсии…» — Анна Васильевна вздохнула.
Мы пили чай, рассуждали о доброте, и моя новая знакомая поведала, что ей много попадалось в жизни очень добрых людей. К примеру, мол, в блокадном Ленинграде голодные, замерзавшие люди тоже были способны на великодушие. Делились последним… Анне Васильевне было всего 8 лет, когда она встретила в холодном, почерневшем от горя городе одинокую женщину. Та долго смотрела на голодную худую девочку, одетую в рваное пальтишко, потом взяла ее за руку и повела к себе домой. Накормив черными сухариками с кипятком, она достала из шкафа шкатулку с бог весть как уцелевшими украшениями. В один миг глаза девочки оживились и загорелись огоньком.
— Ой, какая красота! — восхищенно ахнула Анечка, взяв в руки кулончик с сапфиром. Подвеска переливалась в детских пальчиках, затмевая ад войны.
— Тебе нравится? — спросила женщина.
— Очень! — выдохнула Аня.
— Ну что же… Я дарю его тебе.
Только храни его, ведь он волшебный! Держи всегда при себе, и он будет оберегать тебя от бед, помогать в ненастье.
Аня не поверила тогда доброй женщине — трудно верить в чудеса ребенку, у которого умерла от голода вся семья, — но кулончик взяла и тут же повесила на шею.
Через пару месяцев Аню вместе с еще несколькими десятками ребятишек сумели вывезти из города. Их везли ночью по хрупкому льду Ладожского озера, который страшно потрескивал под колесами грузовика, и Аня крепко держала в замерзшей ручонке кулончик, мысленно повторяя: «Боженька, дай остаться живой». Он, казалось, грел руку, Аня даже задремала, но страшный треск привел ее в чувства: машина, следовавшая за ними, вдруг разом провалилась под треснувший лед, и только водитель едва успел выскочить из кабины…
А все сидевшие в кузове погибли. Вот тогда девочка и поверила в чудесную силу нежно-голубого камушка…
Война закончилась, Аня трепетно хранила свое сокровище. И в школе, и в институте носила кулон не снимая. На фабрике, куда пошла работать технологом, встретила будущего мужа, потом родила… И только выдавая замуж дочку, отдала талисман ей — на счастье. Но не сохранила она материнский подарок, потеряла…
«И как только потеряла, посыпались на нее несчастья! — Моя собеседница вытерла слезы с морщинистой щеки.
— Муж рано погиб, ребенка родить не смогла, и живет одна как перст в своем Красноярске», — закончила рассказ Анна Васильевна.
«А мне вот до сих пор везет! — прощаясь со мной, заявила старушка. — Вон каких мне людей судьба посылает!» Она благодарно прижалась ко мне щупленьким тельцем и перекрестила меня. Я обнял старушку и поторопился уйти, чтобы она не увидела моих слез.
