Не слушая объяснений, заведующая приказала при появлении бродяги прибить её лопатой и пообещала принять меры к провинившейся поварихе…
После окончания училища Нину направили на работу поваром в детский сад. Заведующая Раиса Семёновна, проработавшая в детских учреждениях много лет, была женщиной строгой, она зорко следила за новой подчинённой, присматриваясь к ней, и по каждому поводу, а порой и без такового любила читать нотации. Наставления всегда начинались с фразы:
— А у нас положено так!
Внимательная исполнительная девушка боялась дотошной начальницы как огня, во всём стараясь угодить ей и побольше помалкивать, соглашаясь с любыми претензиями, доходящими порой до абсурда.
Помощник повару был не положен по штатному расписанию. Рабочий день начинался в пять часов утра.
Всё было бы хорошо, если бы не крысы и мыши, появлявшиеся с завидной регулярностью на складе, несмотря на визиты СЭС и раскладываемую её работниками отраву, к которой грызуны изрядно привыкли.
Серым разбойникам больше пришлись по душе крупы, печенье, конфеты и другие продукты, добываемые ими из мешков и коробок.
Раиса Семёновна без конца составляла акты на списание, если угол большой коробки был хоть немного нарушен грызунами, то абсолютно нетронутые шоколад, конфеты “Белочка”, вафли “Артек”, печенье “Юбилейное” и другие дорогостоящие продукты тут же списывались и десятками килограммов перекочевывали в больших сумках домой к заведующей, всегда уходившей с работы последней.
Нина видела это, но, разумеется, молчала, подписывая акты — так здесь было заведено, и не ей, только начинающей свою трудовую деятельность работнице, указывать ветерану с педагогическим стажем, значительно превышающим её собственный возраст.
Небольшая кирпичная кухня и склад стояли отдельно, огороженные штакетником, в окружении больших старых лип. В конце лета, когда заведующая ушла в отпуск и наконец-то можно было вздохнуть спокойно, Нина, вынося отходы в контейнер во дворике, услышала какие-то хриплые звуки, напоминающие мучительные стоны.
Прислушавшись, поняв откуда исходят крики, увидела кошку, распластавшуюся у стены на старых мешках. Длинная шерсть бедняги вероятно когда-то была белой, сейчас же она торчала на худом теле грязными клочьями, свалявшись на боках, превратилась в панцирь с колючками репейника.
Бродяга, жалуясь на жизнь, протягивала к девушке свои воспалённые лапы. Самым удивительным в этой кошке были её разные глаза — один янтарно жёлтый, другой серо-голубой, они оба молили о пощаде и помощи.
Сердце Нины дрогнуло от этой картины, она побежала на кухню и вынесла визитерше миску супа, покрошив в него куриную котлету.
— Ешь, моя хорошая, ешь.
Присев на корточки, девушка смотрела, как жадно, давясь в спешке, кошка заглатывала пищу, не веря до конца своему неожиданному счастью, боясь, как бы не отнял кто-нибудь этот необычайно вкусный дар.
Когда нянечки забрали ужин, Нина быстро перемыла инвентарь и пошла проверить кошку, но её на месте не оказалось — ушла.
Ложась спать в своей маленькой комнате городского общежития, она думала о сегодняшней визитерше, вспоминая её взгляд, и всё внутри сжималось от жалости и тоски — как она, что с ней.
В детстве у неё была кошка Глаша — её самый верный друг, с такими же разноцветными глазами. С её помощью она легче переносила все домашние неурядицы — пьянки, устраиваемые дома матерью с вечно недовольным всем на свете отчимом.
С ней она выросла, но кошки не вечны, и самая преданная, пушистая, состарившаяся подруга однажды тихо ушла. Эта кошка была похожа на её Глашу.
От нахлынувших детских воспоминаний и жалости Нина заплакала. Встав, она положила в сумочку противовоспалительную мазь, снова легла и уснула.
Ранним утром прямо на крыльце кухни лежала большая крыса. У стены сидела вчерашняя кошка и тихонько пела:
— Маа-няя, маа-няя.
— Так ты у нас Маня, оказывается. Молодец, Манюня! — улыбнулась повариха, — А лапы помажем?
Нина быстренько обработала кошачьи лапы тёплой водой и наложила мазь. Процедура бедолаге была не по нраву, но она терпела, чувствуя прикосновение добрых рук.
Накормив кошку, девушка попросила сторожа-дворника Александра Тимофеевича убрать крысу. Тимофеич удивился, увидев тщедушную кошку.
— Ай, молодец! И как она только справилась с такой матерой крысой, ай, да кошка! Но ты смотри, Нина, придёт из отпуска заведующая, как бы беды не было, она ведь всю эту живность на дух не переносит, уж я её знаю, — предупредил он молодую повариху.
— Как же так может быть, дядя Саша? Она же пользу приносит — крыс вот ловит, чтобы продукты не портили! — всплеснула руками Нина.
— А вот так, дочка, смотри, потом греха не оберешься.
Пожилой сторож был прав, так и получилось. Вернувшаяся из отпуска Раиса Семёновна с новыми силами принялась “наводить порядки”. Заглянув в гарманжу, она увидела Манюню, которая к тому времени практически истребила всех крыс и продолжала неутомимо стеречь продукты. Кошка зашипела и бросилась вон. Сколько было крику!
Не слушая никаких объяснений, заведующая приказала Тимофеичу при следующем появлении бродяги прибить её лопатой и пообещала принять самые строгие меры к провинившейся Нине.
— А знаешь, что, Раиса Семёновна, я сторож и дворник, но не душегуб! — не вытерпел Тимофеич, — Как эта кошка появилась, так и списывать стало нечего, все продукты целёхонькие!
Лицо заведующей пошло от злости пятнами.
— Ты на что это намекаешь или забыл с кем разговариваешь?
— Да я не забыл, не грозись, а вот ты… Смотри, Семёновна, а то мы ведь с Ниной и в ГОРОНО пойти можем, если что, вон оно, рядышком!
Блюстительница порядка, мстительно посматривая, ушла.
Нина понимала, что жизни Манюне теперь не будет, и оставаться здесь ей опасно. Она приняла решение — забрать её, и будь что будет. Едва дождавшись конца рабочего дня, она сбегала в общежитие, взяла дорожную сумку и вернулась к кухне.
Проживание животных в общежитии было запрещено, и она, таясь, принесла кошку в комнату. У Манюни были блохи. Дождавшись, когда все улягутся спать, Нина, завернув свою жилицу в полотенце, понесла в душевую. Лишь бы не увидела комендант Людмила Афанасьевна, которая проживала здесь же, на втором этаже.
Опасения были не напрасны — в самый разгар помывки она пришла. Глядя на Нину и намыленную Манюню на её руках, Людмила Афанасьевна от удивления молчала. Нина заговорила первой, рассказывая историю бедной кошки и, не выдержав, расплакалась.
— Нина, ну ты ведь знаешь, что нельзя по правилам. Вот что мне с вами делать?
Девушка умоляюще смотрела на пожилую женщину, прижимая к себе испуганную, мокрую, худую кошку.
— Ладно, возьму грех на душу при условии, что мышей ловить будет и не пакостничать.
— Людмила Афанасьевна, миленькая, да она даже крыс здоровущих ловит, она очень-очень умная!
— Посмотрим. Давайте, быстренько закругляйтесь, чтобы никто не увидел, — улыбнулась женщина и ушла.
Манюня умела быть благодарной, она приносила к комнате коменданта мышей пачками, пока в корень не истребила вредных грызунов на всех трёх этажах, не давая заявиться новым.
Кошка быстро продвигалась по карьерной лестнице и буквально через месяц стала заместителем начальницы общежития, как её в шутку окрестили жильцы.
Днём, пока хозяйка была на работе, поправившаяся, с белоснежной шерстью, уверенная в себе кошка неизменно сопровождала Людмилу Афанасьевну, проверяющую порядки в доверенном ей беспокойном большом хозяйстве.
Нина любовалась своей похорошевшей Манюней. Глядя на ласково гладящую кошку Людмилу Афанасьевну, Нина вспоминала заведующую Раису Семёновну, сторожа Александра Тимофеевича, которые родились в одной стране, были близки по возрасту и жизненному опыту, невольно сравнивала их, задаваясь вопросом, на который никак не могла найти ответ: ну почему все люди такие разные?
Автор НАТАЛИЯ С.
источник
Источник: mirdivo.ru
