Есть люди, которые считают, что чужих детей не бывает, есть и те, кто никогда не сможет полюбить не родного ребенка. Но есть и такие, которые не любят своих же детей или выделяют из них лишь одного. Иветта поняла это еще в раннем детстве. На её брата мать смотрела совсем по-другому. Такой преисполненный любви взгляд невозможно не заметить.
Мать вся преображалась и светилась рядом с сыном. В этом взгляде было всё: любовь и нежность, обожание и всепрощение. Всё, что можно вместить в понятие: «безусловная любовь». Своруй, убей, предай и продай, даже родную мать, и все бы она ему простила. И поняла бы, и приняла. Многое бы Ветка отдала за такой взгляд и за такую любовь.
Иветта, а по-простому, Ветка росла нелюбимым ребенком. И чувствовала себя под стать, своему имени – одинокой веткой, оторванной от матери сразу же после рождения. Но никак не показывала, что страдает от этого. Чувства возмущения и несправедливости в ней так и клокотали, словно вода в кипящем котле, но она о них никому не рассказывала.
«Пусть моя боль останется при мне. Значит так надо», — говорила она самой себе. Хотя понимала, что такое отношение матери к собственному ребенку противоестественно, что оно идет против самой природы материнства. Хорошая мать, даже родившая десять детей, любит каждого, пусть по-разному, но любит. И каждому хоть какая-то толика этой любви достается. Ветка же не имела даже крохи этой любви.
Лишь отец не делал между детьми разницы. Ветка всегда ждала его вечерами с работы. Он умел заботиться. Привозил из командировок, куколок и другие игрушки, спрашивал, как у дочки дела, что сегодня было нового в школе, а когда она болела, садился на краешек кровати и держал руку на лбу. И температура сразу спадала от отцовской любви.
Мать же чаще всего общалась с дочкой дежурными фразами: «Заболела? Ну, так надо вызвать врача или отлежаться». А бывало и похуже: «Опять кашель? Сама виновата! Наказание ты мое! Длинная уже как, дубина, а ума всё нет! Сколько можно говорить одно и тоже: надо одеваться теплее и не носить эти старые, страшные кеды!
Мать с Веткой вела себя отстраненно и холодно, а в порыве негодования говорила языком обвинений и хлестала словами, как пощечинами. Могла с легкостью обозвать, припечатать обидным словом или окриком. Просто так, мимоходом и не задумываясь. Скорее всего, она и сама не замечала этого, как не замечает барыня, раздражаясь на свою прислугу. Ветка часто думала: «Так, я себя в обиду не дам, я что-нибудь сейчас отвечу», но почему-то всегда стояла, как столб и молчала, не в силах выдавить из себя ни слова.
Мать была красивой женщиной и миниатюрной, как статуэтка, всегда носила высокие каблуки, но даже на них сохраняла прямую спину, как и полагается хорошей артистке. Её раздражала нескладность, но более всего — сутулость дочери и она вырывала книгу из рук Ветки, а затем стучала ею по спине дочери, в очередной раз, выговаривая, что нужно следить за своей фигурой, а не сидеть весь день за книгами, наращивая горб.
Ветка, по словам матери, была вся в отца – «ученой мышью» и при этом «нескладёхой и дылдой». Из-за близорукости она носила очки, и сидела на третьей парте, низко склоняясь над тетрадями, чтобы не мешать сидящим сзади. Когда Ветка стала подростком, то вымахала еще больше. На уроках физкультуры она уже стояла первая и возвышалась над всеми, как башня, головы одноклассников маячили на уровне её плеч. В своем классе её уважали за ум и доброту, но это носило оттенок потребительства: многие списывали у неё домашние работы и просили на переменках разъяснить решение задачи.
Классная руководительница, видевшая в Ветке незаурядные способности не позволяла своим сорванцам обижать круглую отличницу. Но за всеми не уследишь. Мальчишки из других классов, особенно малышня, завидев Ветку, кричали ей вслед: «Эй, ты, жирафа! Ну и верзила!» или «Тетя, достань воробушка!». Это задевало Ветку и она, еще больше сутулилась, будто съеживаясь от обиды.
В своем классе Ветке было одиноко и неуютно, у неё совсем не было подруг. И дело было не только в росте. Ветка не любила сплетничать, обсуждать наряды и мальчишек, а на переменках часто доставала книжку. Одноклассницы это воспринимали за гордыню и высокомерие, и близкую дружбу со странной и чересчур заумной Веткой не водили.
Домашний холод, объединенный с холодом в школе, сформировал в Ветке замкнутый и неуверенный характер. Уверена Ветка была только в одном — в своей учебе. Задачки по физике и математике она решала молниеносно, словно щелкала орешки, а еще она лучше всех писала сочинения, вкладывая в описание литературных героев всю свою тонкую и чувствительную душу.
Так и жила Ветка между домом и школой. Каждый день дорога была одна. Туда и обратно. Никаких кружков Ветка не посещала. Дома делала уроки и помогала по хозяйству, а вечерами — уходила в далекий и книжный мир. В книгах всё было по-другому. Их несуществующий, сказочный и иллюзорный мир восхищал и завораживал, дарил эмоции и переживания, которых так не хватало в реальной жизни. Герои жили на необитаемых островах, боролись с пиратами и индейцами, осваивали глубины океана и космоса, а еще — влюблялись, страдали и погибали от любви… Их жизнь была интересна и наполнена приключениями.
Ветка, по словам отца, не читала, а «проглатывала» книги. А затем еще несколько дней была под впечатлением от прочитанного. Книжные герои будто заменяли ей свою собственную, небогатую на события жизнь. Но иногда в главных героях Ветка узнавала себя и свою мать. Чаще всего такие отношения описывались в историях про мачеху и падчерицу. Читать об этом было горько, и Ветка даже думала, что и её мать ей не родная. Ведь родная мама не может не любить своих детей…
Отец поддерживал стремление дочери к книгам, а также видел её ум и способности к языкам и точным наукам. Он говорил жене, что Ветке нужны друзья, разделяющие её интересы и, что хорошо бы отдать дочку в математическую школу или хотя бы в кружок. Виолетта кивала ему, вроде соглашаясь, но ничего не делала для этого, даже не ходила на школьные собрания. На запросы и приглашения учителей, отвечала, что ей некогда, в доме еще один ребёнок, и она занимается с ним, да и Ветка круглая отличница. Зачем тогда собрания, если у моей дочери итак все хорошо? – говорила она с недоумением.
Отец хоть как-то восполнял Веткину нелюдимость и недолюбленность, но он приходил домой поздно и часто уезжал в длительные командировки. Отца звали Владимир Николаевич, он был физиком-ядерщиком. Свою будущую жену Владимир увидел на одном из выступлений в Доме Ученых, где молодые артисты филармонии выступали с концертом, и влюбился сразу, и бесповоротно. Он атаковал красавицу певицу с не менее красивым именем Виолетта, целый год, но та ему все время отказывала.
Отец, высокий и нескладный, имел обычную, ничем не примечательную внешность, ходил в очках и очень сутулился. Пиджак на нем висел, как на вешалке. Но он, всё-таки «выходил» свою любовь. Часами стоял под окнами любимой девушки, задаривал цветами и подарками, причем никогда не скупился. Может эта настойчивость, а может интуиция, подсказали молодой девушке, что эта партия может стать для неё перспективной. Она наконец-то дала свое согласие. Владимир был бесконечно счастлив, что Виолетта снизошла до него, и всю жизнь был ей за это благодарен.
То, что мать не любила отца Ветка и видела и чувствовала. Как чувствует нелюбимый ребенок другого, такого же нелюбимого человека рядом. И это еще больше объединяло их.
Ветка ждала любимого папу с работы, как единственного и близкого ей по духу человека, не только родного, но и понимающего её. Отец неизменно приносил какие-то маленькие гостинцы детям, говоря, что они из леса. То от лисички, то от белочки или зайчика. Отец умел поддерживать в детях веру в сказку… Но сказка с отцом, да и само детство закончилось рано. Отец умер, когда Ветке было десять лет, а младшему брату Ромке всего пять.
Отец Ветки получал хорошую зарплату по советским меркам. Мать на эти деньги приобретала золото и драгоценности. Хотя у неё итак их было много. Отец задаривал жену украшениями и одевал её с ног до головы в красивые и дорогие вещи; это помогло семье выжить, после его смерти.
Мать Ветки, только после рождения сына оставила карьеру певицы. По своему характеру она была богемным человеком, привыкла выезжать, выступать с гастролями, утопая в цветах и комплиментах поклонников и в аплодисментах благодарных зрителей. Это была её стихия, где она чувствовала себя, как рыба в воде. Ветку она так и родила в перерыве между гастролями. И сразу же отдала няне.
Девочка родилась слабенькой, и врачи советовали матери — окружить дочку любовью и заботой, и обязательно кормить грудью до года, чтобы у ребенка сформировался хороший иммунитет. Но Виолетта не слушала ни чьих советов. И, возможно, так бы и строила свою карьеру, если бы не вторая беременность. Сначала эта весть вывела её из себя. «Не успела оправиться от одних родов и вот опять», думала со злостью Виолетта.
Но когда родился сын, в ней неожиданно проснулся материнский инстинкт, она вся расцвела от материнского счастья и гордости. Но и второй ребенок был болезненный, и Виолетта окончательно оставила сцену.
Вся её неравномерная нервная энергия и страсть к эмоциональным всплескам и бурной демонстрации чувств теперь выливались на окружающих её домочадцев. Доставалось и мужу, но больше всего дочери, которая бегала за матерью, как хвостик со словами «мамоська, я тебя люлю». Эти нежные детские словечки для любой матери звучат, как музыка, но только не для Виолетты. Она почти не видела дочь в младенчестве, передав все хлопоты о ней няне, а когда осела дома, то ужаснулась.
Девочка не оправдывала её надежд. Неказистая, блеклая, играющая в непонятные для матери игры, дочка часто говорила сама с собой, а еще фантазировала, как будто она живет то в одной сказке, то в другой и все вещи вокруг неё могут разговаривать. Из-за своей фантазии, чувствительности и ранимости, а также стресса после рождения брата, Ветка стала бояться спать по ночам одна. Как только наступала темнота, она была в панике. Ей казалось, что вещи вокруг оживают, а шкаф превращается то в серого волка, то в страшного медведя… Няня жалела её и сидела рядом, пока девочка не заснет. Но Ветка и ночью просыпалась и бежала к матери, чтобы спрятаться у неё под одеялом. Но мать не понимала страхов ребенка, ругала и отправляла в свою кровать. Она считала это обычной ревностью старшего ребенка к младшему, чья кроватка стояла рядом с постелью родителей. Когда дочка рассказывала матери о волшебных вещах в её комнате, та только отмахивалась: «Не сочиняй!».
К семи годам девочка окончательно замкнулась в себе. Даже играя с братиком, она все время слышала окрики: «Осторожно, не трогай его, а то упадет».
Виолетта часто бывала не в духе. Ей было скучно жить с ученым мужем, в работе которого она ничего не смыслила. Не хотела она следить и за хозяйством, в котором тоже мало что понимала. Домоводство и воспитание детей её никогда не привлекало. А тут еще дети, названные красивыми именами Иветта и Роман, часто болели, что не добавляло ей хорошего настроения.
В скандалах, которые мать время от времени устраивала отцу, часто фигурировали обвинения, что он запер её дома, как в клетке, но ни одна птица не поет без свободы, и что из-за своей опасной работы он подорвал не только своё здоровье, но и детей родил слабыми и болезненными. Сколько Ветка себя помнила, мать винила во всех бедах других людей, только не себя.
Ветка в детстве из простуд почти не вылезала, поэтому её перевели на домашнее обучение. Почти до третьего класса она выходила в школу только чтобы написать контрольные работы или диктанты, но училась очень хорошо, схватывая все на лету. Ветке не повезло с матерью, но всегда везло с учителями, которые ценили способности девочки. Учительница приходила заниматься с Веткой, приносила новые книги и называла её своей лучшей ученицей. Говорила она с Веткой всегда мягко, слушала внимательно и вдумчиво и даже делала какие-то записи в свой дневник, хотя, по словам одноклассников, Нина Анатольевна была со всеми остальными учениками весьма строгой. Скорее всего, она стремилась восполнить то, чего так недоставало её ученице: любовь, внимание и понимание. Она сразу почувствовала, как одиноко девочке в родном доме.
С третьего класса здоровье Ветки пошло на поправку. А может быть, она просто поняла, что на ней лежит особая ответственность, и организм включил какие-то новые ресурсы.
Не стало отца, и мать вся сникла. Она привыкла, что все крутится вокруг неё. Есть деньги, есть продукты, которые муж покупал и доставал сам, в самые трудные времена. Владимир был каменной стеной, защитой. А теперь она осталась одна с двумя детьми на руках. С консерваторским образованием, но без денег и без умения вести домашнее хозяйство. И все что у неё было — это красивая внешность. С мужем она умело пользовалась ею. Когда обижалась, то манерно надувала губки и была просто очаровательной в этом образе. Любящий муж прощал ей всё. Но сейчас надувать губки было не с кем. Надо было учиться жить самостоятельно.
Со стороны Веткина семья казалась вполне дружной и счастливой. Но это, если смотреть издалека. Даже соседи замечали разное отношение матери к сыну и дочери. Однажды Ветка случайно подслушала через открытое окно разговор двух соседок на скамейке. Одна говорила другой: «Если бы я не видела, как Виолетта с Володей несут свою дочку из роддома, никогда бы не поверила, что Ветка их ребенок. Мать -то совсем дочь не видит. Вся в сыночке своем растворилась. Это ж надо иметь такую слепую любовь. Ну и что, что дочка не очень красивой уродилась. Но ведь, своя же – кровиночка. Да еще и жальче такую-то нормальным родителям. А эта что? Только со своим ангелочком и воркует весь день, а девчонку совсем забросила». «Ну, так тот же младшенький и болезненный», — отвечала ей собеседница. «Ну, не бросать же из-за этого старшую дочку? Она у неё, как прислуга, «принеси- подай». Негоже это всё. Да и по дому ничего не делает. Вся готовка и уборка на Вере Ивановне», — возмущалась первая соседка.
Вера Ивановна была уже пожилой женщиной и жила на окраине города, но согласилась помогать молодой семье. Сначала, как няня, а потом и за всё хозяйство стала отвечать. Во-первых, хорошо платили, во-вторых, она понимала, что без неё не обойдутся. По этой причине она и осталась после смерти хозяина, уже как член семьи, будто дальняя родственница, ведущая хозяйство без всякой оплаты. Будучи одинокой, привязалась к ребятишкам всей душой. Свою квартирку сдавала студентам, и этого хватало для скромных нужд. Про хозяйку же она как-то сказала соседке, что «та в хозяйстве безрукая, даже чай заварить не умеет. И если их оставить, дети с такой матерью просто умрут с голода».
Но дело было не только в инфантильности и житейском неумении хозяйки дома.
Виолетта берегла свои руки. Дома почти половину зала занимал огромный рояль. Мать и сына тоже учила музыке и пению. У Ветки же не было, ни слуха, ни голоса. Так считала мать. Хотя любому человеку полезно музыкальное развитие. И слух тоже со временем развивается. Во всяком случае, на уроках пения в школе Ветке никогда не говорили, что «медведь ей на ухо наступил». Но мать, почему-то, слишком быстро забраковала музыкальные способности дочери, сосредоточившись на младшем ребенке. Так что зацепок, где бы Ветка с матерью хоть в чём-то были бы похожи, почти не было.
После ухода отца Ветки в мир иной, на мать – красивую и статную вдову, многие обращали внимание. Звали и замуж, но она всем отказывала. Теперь у нее было одно солнце в окошке: её сын. Любовь к отцу у матери была требовательной, она как вьюн обвивалась вокруг крепкого куста, чтобы жить, питаясь его соками. Но любовь к сыну была другой, очень жертвенной, она безгранично любила и баловала его. Это выражалось во всем. В улыбках и во взглядах, в действиях и внимании, в объятиях и прикосновениях…
Ветка, все это видела и страдала, ощущая себя гадким утенком из сказки Андерсена. В сказке гадкий заморыш вырастает, становясь прекрасным лебедем. В жизни же такое бывает редко. Но Ветка верила, что когда-нибудь мать поймет и оценит её. И она еще больше старалась угодить матери, училась еще более старательно и во всем помогала по дому, со временем полностью заменив старую нянюшку Веру Ивановну.
Не смотря на имеющиеся накопления и драценности матери, через два года в семье уже ощущалась нехватка денег. Ромка пошел в первый класс. Дошло до того, что Вера Ивановна, собирая детей утром в школу, совала им деньги на школьные завтраки из собственной пенсии.
Виолетта могла бы пойти работать музыкальным работником, тем более что Ветка с Ромкой уже выбрались из всех детских болезней. Но, отвыкшая от каждодневного, рутинного труда, она предпочла остановить свой выбор на очередном предложении руки и сердца. Выбор пал на крупного чиновника высокого ранга, которого Виолетта тоже не любила. Но кто сказал, что браки по расчету не бывают счастливыми?
Семья переехала в роскошный двухэтажный особняк за городом.
Петр Семенович был намного старше матери и так же, как и первый муж, просто обожал её. Ради неё он, собственно и бросил первую жену. Для неё и дом приобрел. Детей же милостиво принял, как неизбежные довески к любимой женщине, но мало их замечал и не интересовался их успехами. Да и некогда ему было это делать. Работал Веткин отчим также много, как когда-то отец. Он был крупным чиновником в одном из министерств и приходил домой поздно. В силу своего положения он выходил время от времени в свет вместе с красавицей-женой, посещая разные приёмы у важных лиц города. Виолетта на этих приемах часто выступала, пела и играла на рояле. В такие дни она приходила домой в хорошем расположении духа, напитавшись энергией от восторженных почитателей её талантов, от их взглядов и комплиментов.
Мать не касалась работы и в новом доме, но у неё был хороший вкус, она сама выбрала изысканную мебель и посуду, и красиво обставила свое новое жилье. Ратуя за красоту и изящество, она и за собой тщательно ухаживала. Даже дома ходила с неизменным маникюром и уложенными вокруг головы волосами, любила наряжаться в длинные платья и с украшать кольцами свои красивые руки.
Ветке было неуютно в новом, огромном доме и она предпочитала больше сидеть в своей комнате или помогать на кухне. Она казалась себе инородным телом, простым речным камушком, занесенным во дворец. Где само её существование коробит и этот дворец, и его хозяйку, во всем любящую красоту и совершенство. Ветка думала: «Я некрасивая и нескладная. Потому и раздражаю мать… Разве от такой идеальной красоты мог родиться такой гадкий утенок?»
И Ветка была недалека от правды. Виолетта действительно стеснялась дочери, весь её вид оскорблял в ней чувство гармонии и эстетики. А ведь она, будучи беременной, уже представляла себе, как будет наряжать свою куколку в нарядные круженные платьица. И даже дала ей такое красивое имя, как у киноактрисы.
Но дочь родилась некрасивой и болезненной, и с раннего возраста, демонстрировала совершенно другие вкусы и интересы, чем у матери. И даже в имени она предпочитала называть себя сокращенно — просто Веткой. Устав переделывать дочь, мать направила привычный взор только в сторону сына.
Несколько лет спустя, когда Ветка стала преподавать в институте, мать попыталась опять вмешаться: сделать дочь более красивой и ухоженной. Она понимала, что теперь Ветка – «лицо её дома», человек который приносит деньги в дом и который должен соответствовать и этому дому, и всем, кто в нем проживает.
Но Ветка была минималисткой. Ей не нужна была роскошь. Она не пользовалась косметикой, не носила платья и юбки, и продолжала ходить на работу в брюках или джинсах. Мать так и не смогла приучить дочь к женственной и модной одежде, к украшениям. На драгоценности Ветка смотрела равнодушным взглядом и лучшим подарком для неё были не вещи, а книги и возможность учиться. И мать махнула на Ветку рукой уже окончательно,
В новом замужестве Виолетта подстраивалась под мужа, не желая терять источник дохода.
Но история имеет привычку повторяться… Лет через пять Петр Семенович стал жаловаться на боли в желудке.
Вера Ивановна стала готовить диетические блюда. Ветка помогала ей по хозяйству. Благодаря Вере Ивановне, Ветка научилась хорошо готовить и вести домашнее хозяйство, чувствуя ответственность за неумелую мать и младшего братишку.
Врачи долго не могли найти причину боли у Петра Семеновича. Он проверился в самой лучшей больнице города. Но ничего особенного не нашли. Так небольшая грыжа в паховой области. Вырезали. Думали, что боли были оттуда. Оказалось, в это время росла опухоль в желудке, а когда её распознали, уже пошли метастазы. Еще год боролись за жизнь с помощью химиотерапии…
Виолетта потеряла одного мужа за другим и её стали называть в обществе прекрасной «черной вдовой». Больше она замуж не выходила, хотя все еще сохраняла и красоту, и стать. Может свободу свою терять не хотела, а может уже и не предлагали…
В наследство от второго супруга ей достался большой дом и небольшой банковский вклад. Этим и утешилась. Могло быть и больше, но часть денег отсудили взрослые дети Петра Семеновича от первого брака.
Ветка в тот год окончила школу и, чтобы помогать семье, пошла работать лаборанткой в один из институтов. Учиться ей пришлось заочно. Все хозяйство было тоже на Ветке. Вера Ивановна была уже старенькой и теперь уже не Ветка, а она была на подхвате.
В раннем детстве, Ветка очень страдала. Отверженная матерью она ластилась, то к отцу, то к няне, чтобы получить хоть небольшую порцию ласки. Но в год свого совершеннолетия, она вдруг остро почувствовала ответственность за свою небольшую семью. Будто отец с того света напомнил ей о своем последнем напутствии…
Ветке хорошо запомнила то горькое время, когда беда пришла в их дом впервые. Её любимый папа – такой прежде энергичный и веселый, вдруг занемог. Он все чаще оставался дома и уже не выезжал в командировки. Затем лег в спецбольницу. Вера Ивановна ходила с заплаканными глазами и готовила передачи для отца. Но он почти не ел, ему было трудно глотать, да и есть уже совсем не хотелось. Мать тоже плакала, но, как и все инфантильные личности, больше жалея себя, чем мужа. Она стала еще более рассеянной и отстраненной от дочери, чем прежде. Как и всегда в любых испытаниях матери помогала музыка. Это было её второе божество после любимого сына. Она часами играла до боли в пальцах. От отчаяния, от страха и неизвестности. Она боялась будущего, понимая, что мужа скоро не станет…
Полежав немного в больнице, отец выпросился домой. Он хотел успеть попрощаться и расправится со всеми житейскими и рабочими обязательствами. В доме каждый день толпился народ. Приезжали то врачи, которые ставили обезболивающие уколы, то многочисленные коллеги и друзья отца.
Весь этот переполох и сумятицу Ветка запомнила на всю жизнь. Как и голос матери, говоривший кому-то по телефону, что отец совсем слег, в очередной раз, получив дозу радиоактивного облучения на каких-то секретных испытаниях и что врачи уже не верят в исцеление, а она не знает, как жить дальше, впору руки на себя наложить. Только вот сына жалко…
А еще она запомнила, как отец прощался с ними – детьми. Маленький Ромка еще мало что понимал и улыбался, глядя на отца. А затем, не дав себя поцеловать, убежал играть. Ветка осталась с отцом одна. Он взял её за руку, крепко пожал и сказал: «Не плачь, дочка, вытри слезы. Скоро меня не станет. Но это только здесь – на земле. Я улечу в голубые небеса. Но мысленно буду всегда с вами. Ты только помни меня. А еще береги себя, маму и брата. Ты еще мала, а Вера Ивановна уже стара. Но вместе вы справитесь, пока не подрастет Ромка. Пожалуйста, помогай маме и брату, как можешь. Мать твоя слабая женщина, она витает в облаках и не видит настоящей жизни. Ей нужна крепкая рука и опора в жизни.»
И Ветка выполнила обещание, данное отцу. После кончины отчима, она вела дом вместе с Верой Ивановной, а позднее и полностью взяла бразды управления в свои руки. Она научилась все успевать и быть сильной. Работала днем, училась вечерами, по выходным подрабатывала репетиторством…
Без особого шика, но на жизнь средств хватало. Пока в нее не ворвалась новая беда и новые непреодолимые обстоятельства….
Продолжение: Часть 2
Автор Елена
