Продолжение.
Во время ухода за лежачей мамой Ветке было очень тяжело, но она справлялась. Она привыкла много и упорно работать, по сути, служить матери и другим людям, крутясь, весь день, как белка в колесе, и делая одновременно несколько дел.
А после смерти матери на Ветку навалились мучительная тоска и одиночество. А еще глубокая вина. За то, что обижалась. За то, что возможно сделала не все, как надо. Не простила. Не обняла. Не поняла. Не сказала матери каких-то очень необходимых, добрых и теплых слов. Не сказала вовремя, когда мать еще могла воспринимать речь, и реагировать на нее. А ведь достаточно было просто сказать: «Мама, я тебя люблю».
Ведь это было правдой. Нелюбимая Ветка любила свою мать любовью сильной, глубокой и сострадательной… Как любят матери своих детей. Как будто поменялись они местами в этой жизни: мать и дочь. Дочка стала выполнять функции матери, а мать принимала эту любовь по-детски, как нечто само собой разумеющееся. Но все равно Ветка попрекала и корила себя за недостаточное внимание и заботу о матери.
От тоски и горя спасает время, но есть и еще одно лекарство, более скорое и более действенное в настоящем. Работа, занимающая все свободное время. Чтобы приходить домой и падать от усталости. Потому что лишь усталость может заставить спать того, чьи мысли все время ходят вокруг прошлого и чьи мучительные страдания от вины и потерь не дают покоя ни душе, ни телу…
Из дневника Иветты:
После смерти матери я осталась совсем одна и не знала, куда себя деть, куда пойти. Мне хотелось занять себя, загрузить так, чтобы некогда было тосковать и раздумывать о прошлом.
Я хотела помогать людям и приносить пользу, не чураясь самой тяжелой и неблагодарной работы. И судьба тут же откликнулась. Я давно заметила, что стоит нам только серьезно начать размышлять о будущем, как тут же появляется кто-то или что-то, кто позовет нас туда, где мы необходимы.
Я познакомилась случайно с женщиной – директором детского дома. Ей нужен был учитель английского языка, и я согласилась.
У меня давно было жгучее желание помочь обездоленным, нелюбимым и страдающим детям. Таких детей повсюду много, даже в благополучных на вид и обеспеченных семьях, но больше всего их в детских домах. И я устроилась работать в детский дом, сначала, как педагог иностранного языка, зачем получив еще одно образование, в качестве педагога-психолога. Я привязалась к своим воспитанникам всей душой; они стали для меня, как родные, заменив мне все, и личную жизнь и собственную семью.
Можно много учиться педагогике и психологии, и не понять чувств ребенка. Потому что сам не испытал их. Я же, сполна узнавшая в детстве, что такое нелюбовь, думала, что уж я то обязательно пойму этих несчастных детей. Как же далека я была от той правды жизни, с которой столкнулась уже в первые месяцы работы в детском доме!
Проработав полгода в детском доме, я уже думала: «Что такое моя боль по сравнению с болью ребенка, потерявшего родителей или брошенного ими? В моей жизни, не смотря на нелюбовь матери, всегда были те, кто мог восполнить недостаток этой любви. Это мой отец и мой брат, а также учителя, и моя милая нянюшка, ставшая для меня родным человеком и мудрой наставницей. Да мне ли печалиться?»
Занимаясь с ребятишками из неблагополучных семей, я читала их личные карточки и ужасалась, тому аду и ужасу, которые они пережили в своих так называемых семьях. К нам поступали дети, избитые и изнасилованные родственниками, дети, которые попробовали вкус водки и сигарет в пять лет, дети, которые ночами кричали и вздрагивали, а вечерами, перед сном сидели на своих кроватях и раскачивались из стороны в сторону из-за депривации. У нас жили дети, которые матерились и воровали, прятали вещи и продукты под матрасы, дети, которые ходили с ножиками, и кастетами, чтобы в случае чего защитить себя. И с каждым из них надо было очень долго работать, чтобы они шаг за шагом и очень медленно оттаивали. А некоторые не оттаивали никогда…
И почти все они – любили своих родителей, особенно матерей. Это было для меня шоком и загадкой. Как можно любить мать-алкоголичку, которая оставляла детей одних, без еды, несколько дней, била ремнем и запирала их в погребе в качестве наказания? Для нормального человека это уму непостижимо. Но нормальных людей рядом с такими детьми не было. А каждому ребенку хочется кого-то любить, не смотря ни на что и это его естественные потребности.
Были случаи, когда матери выходили из тюрем и пару раз приходили к своим чадам и те, окрыленные тем, что мама их помнит, годами каждое воскресенье ждали своих беспутных матерей. Сидели на подоконнике с утра до вечера и смотрели в окошко, в надежде увидеть там своих мам, которые обязательно заберут их. И даже через годы таких ожиданий, когда мать вдруг снова появлялась на горизонте, они всё ей прощали и опять верили, и опять ждали…
Я помню мальчика Ванечку, который выучился на кулинара после детского дома. И на свой выпускной вечер в училище позвал мать. Он хотел, чтобы она гордилась им, и написал на своем красивом торте: «Моей дорогой мамочке». Но мамочка не пришла, в очередной раз запив… И даже в армию его не проводила. А потом этот, нелюбимый матерью, мальчик погиб на службе от дедовщины и хоронили его тоже мы — силами детского дома.
Помню и другого мальчонку Василька, в личной карточке которого было указано, что он был найден в квартире на полу. Рядом лежали убитые родители. Отец убил мать, затем – себя в алкогольном опьянении. А младенец выжил, без воды и питания, но мозг пострадал, появилась задержка в развитии. Этот мальчик качался на стуле и сосал свой пальчик, как средство успокоения. Потому, что не прошел все положенное ребенку в младенчестве, не прошел стадию сосательного рефлекса, не видел и не чувствовал матери, которая любит и заботится о нем, гладит и ласкает, говорит ему какие-то милые и смешные словечки. И он не агукал в ответ любящему его человеку.
Все это необходимо каждому ребенку для его нормального развития. Не от матери, так хоть от отца, бабушки, тети, просто любящего его человека. И если этого человека у ребенка нет, у него происходит деформация личности, таких детей очень трудно, а иногда и невозможно реабилитировать. Недаром больше половины детдомовских детей не могут найти себя во взрослой жизни, не могут создать семьи, девочки рожают и также бросают своих детей, как и их матери, мальчики связываются с плохими компаниями и попадают в тюрьмы и редко кто из них доживает до старости.
Мать Тереза, всю жизнь посвятившая помощи людям, как-то сказала: «Мы можем избавиться от болезни с помощью лекарств, но единственное лекарство от одиночества, отчаяния и безнадежности — это любовь. В мире много людей, которые умирают от голода, но еще больше тех, кто умирает от того, что им не хватает любви».
В те годы мне казалось, что я нашла свое призвание — помочь тем, кому гораздо хуже. Я работала, как железобетонная, почти без выходных. Через два года, старая директриса, уходя на пенсию, рекомендовала меня на свое место. Так я заступила на новый и очень ответственный и нелегкий пост. Днем работала, а по ночам писала дневник, чтобы когда-нибудь написать книгу о материнской любви, о том, как это важно ребенку быть любимым. За полтора года я довела работу в нашем учреждении до совершенства, часто приглашала чиновников и депутатов всех мастей, и говорила им о том, что надо еще сделать, чтобы помочь нашим детям. Показывала, упрашивала, продвигала и влияла.. Но, организуя быт и обучение ребят, я не могла им дать самого главного: маму и папу.
И тогда я стала активно способствовать устройству детей в приемные семьи. Это было трудно. Все предпочитают брать младенцев, или хотя бы деток до трех лет, здоровых и красивых. Но у нас таких не было. Все дети были с проблемами и все уже школьного возраста.
Как-то к нам в детский дом приехала пара американцев. У них было уже шесть детей, двое своих и четверо приемных, но они хотели усыновить еще двоих. И я всячески содействовала этому. Потому что у нас дети сложные были, с психоневрологическими особенностями. В России таких детей в семьи редко берут. А в других странах это почетно: быть усыновителем. К тому же у них и возможностей по лечению таких детей больше. Семилетняя Сонечка была мулаткой, а восьмилетний Янко – наполовину цыганёнком и оба — с целым букетом болезней. Этим детям очень повезло, что их забрали в большую и дружную семью. И случилось чудо: большинство из поставленных им диагнозов, американские врачи сняли. Не потому, что там врачи лучше, а потому что многие болезни лечат любовь и забота.
Я переписывалась с этой парой. Они высылали мне фотографии детей, рассказывали об их успехах в школе, высылали посылки с игрушками и вещами для наших воспитанников.
Но через два года Оливия — супруга Майкла скоропостижно скончалась. Рак съел её быстро, не помогли, ни операция, ни химиотерапия.
Майкл, убитый горем, позвал меня к себе. Я смогла выехать только через полгода во время отпуска. Но все это время мы переписывались между собой.
А когда наконец-то выбралась в дорогу, Майкл не скрывал своей радости. Он что-то напевал и даже подплясывал прямо в аэропорту Майями. А рядом с ним стояли уже подросшие София и Ян, бывшие питомцы нашего детского дома, выразившие желание встретить меня. Улыбки и слезы радости… Поцелуи и объятия…. Меня давно так никто не встречал, как самого дорогого человека на свете.
Я устала с дороги, но не могла заснуть и мы проговорили с Майклом весь вечер и всю ночь. Майклу уже помогала нанятая им няня, но он очень хотел, чтобы я осталась жить в Америке, помогая растить детей.
Мне было очень спокойно и уютно в доме Майкла, наполненном детьми, их проказами и смехом. Когда-то я очень мечтала вот о такой большой семье, где есть много детей и где каждого из них любят и ценят, всячески развивают их способности, не выделяя и не делая из более успешных или красивых детей любимчиков.
Со стороны многих это был не дом, а мечта. Два этажа, просторный двор с двумя гаражами для машин, игровая площадка для детей и собак, бассейн, уютный газон, обрамленный кустами роз, которые с такой заботой выращивала Оливия. Портреты Оливии, стоящие в каждой детской комнате, которые совсем не раздражали, а вызывали легкую грусть от её безвременного ухода. Но так мыслим лишь мы, не знающие законов вселенной, которые назначают каждой душе свой собственный срок. Оливия смотрела на меня с портретов и будто говорила мне: «Кому, как не тебе, Иветта, в совершенстве знающей кроме родного языка еще английский и французский, остаться в этой стране и в этой большой и любящей семье, которую мы с Майклом создавали?»
Время пролетело незаметно. Я занималась с детьми, мы вместе ездили в магазины и на пляжи, я стала учить их азам русского языка. В домашних хлопотах и в изучении быта и нравов новой для меня страны пролетел месяц. Оставалось еще три недели моего отдыха, так как я взяла неизрасходованный отпуск за два года.
Но началась ностальгия… Жестокая и беспощадная… Днем мне звонили или писали мои подчиненные из детского дома, советовались по разным хозяйственным делам. Рассказывали о том, что всех детей вывезли в летний лагерь, а в помещении детского дома наконец-то начался ремонт, отчитывались и передавали от ребятишек приветы… И я так радовалась этим звонкам! Я скучала по своей работе и по своему городу, мне хотелось слышать русскую речь и видеть своих земляков. А по ночам мне снились наши сибирские леса, вечно зеленые кедры и кудрявые березы.
За неделю до отъезда, Майкл пригласил меня в ресторан и, очень волнуясь, вручил бархатную коробочку. Я, подумала, что Майкл хотел мне сделать прощальный ужин с подарком и там, наверное, лежит какая -нибудь милая безделушка. Но, какого же было мое удивление, когда я увидела в коробке колечко. Майкл церемонно встал на одно колено… и попросил меня выйти за него замуж.
Я смутилась. Это было очень неожиданно. Ведь ничто не предвещало такого развития событий. Я видела, конечно, симпатию Майкла ко мне, но чтобы так сразу… Скорее всего, Майкл просто очень хотел оставить меня в Америке. И ничего лучшего не мог придумать, как позвать замуж. Хотел таким образом показать всю серьезность своих намерений, чтобы понимала, что здесь у меня будет настоящая семья.
Я растерялась и сказала, что подумаю. А затем стала помогать Майклу встать. У него были проблемы с суставами и стоять, преклонив колено, ему было неловко и больно.
Я не спала всю ночь и все думала. Это был мой шанс — начать жизнь заново, как с чистого листа и наконец-то обрести такое позднее, но личное счастье. Но люблю ли я Майкла, или просто жалею? Смогу ли жить в этой чужой для меня стране? И неужели я уже никогда не увижу настоящую зиму с морозами и огромными сугробами, с хрустящим снегом под ногами и с сосульками, причудливо свисающими с крыш и сверкающими в лучах солнечного света?
Утром после завтрака я пригласила Майкла в сад, чтобы объясниться. Мне трудно было подбирать слова. Но я не хотела жить без любви, и для меня был неприемлем брак по другим соображениям: из расчета или сострадания.
Хотя как раз из сострадания я могла бы остаться, но, не деля постель, а работая помощницей Майкла. И, скорее всего, я так бы и сделала, чтобы поддержать его семью хотя бы на первое время. Будь мы в России. И не будь у меня другой работы. Но я скучала без своей страны…
А у Майкла уже была отличная няня, которая успешно справлялась со своей работой. Эта няня даже тяготилась моим участием, встретив меня с плохо скрываемой неприязнью. Сначала я думала, что няня ревнует меня к детям и к своей работе. Но вскоре поняла истинную причину столь внезапной нелюбви ко мне. Заметила, как смотрит она на Майкла и как сияют её глаза…
Я не привыкла переходить дорогу кому бы то ни было. «Пусть всё у них будет хорошо и пусть все сложится!», подумала я и, поблагодарив Майкла за гостеприимство, полетела домой в свою родную страну. Есть люди, которые с легкостью меняют место жительства. Я не из тех. Мне на Родине каждая березка дорога…
Это не было легко для меня – отказаться от предложения Майкла. Но, получив образование психолога и поработав на этой стезе несколько лет, я уже стала разбираться и в себе, и в своем отношении к людям. Научилась задавать себе вопросы и тут же отвечать на них. Я поняла, как много во мне было жертвенности в отношениях и к маме и к другим людям, встреченным на моем жизненном пути. Я все время растворялась в их проблемах, стремилась удовлетворить их нужды, бежать на помощь, спасать, часто в ущерб самой себе. Стремилась все время оправдывать чьи-то надежды и ожидания. Учителей, матери, отца…
Жила ли я когда-либо для себя? И чего я хочу на самом деле?», — спрашивала я себя. И пока я вела этот внутренний диалог, вдруг поняла, что не хочу сейчас загадывать на долгие годы, ставить задачи и цели. А просто хочу домой. В свою Россию, в родной сибирский городок. Хочу побродить по старинным улочкам, посетить погост и поклониться могилам дорогих людей. И уже там — подумать о своей будущей жизни.
Меня все время тянуло домой, как будто кто-то невидимый меня там очень-очень ждал…
Я летела в самолете через океан и вспоминала слова великого Пушкина, так созвучные мне в моем сегодняшнем настроении:
«Два чувства дивно близки нам, В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века, По воле Бога самого,
Самостоянье человека, — Залог величия его.
Животворящая святыня! Земля была б без них мертва;
Без них наш тесный мир — пустыня, Душа — алтарь без божества».
***
Так Ветка, вернее уже давно Иветта Владимировна, вернулась в город своего детства. В родном городе она прошлась по старым скверам и паркам, наслаждаясь очарованием осени, думая о том, что таких запахов и красок природы ни в какой другой стране не найдешь. И лишь на родной земле можно ходить, утопая ногами в багряно-желтом ковре из сухих, шелестящих листьев. И в восхищении смотреть на сказочно- красочные кроны деревьев, в которых переплетаются все краски осени: от оставшейся с лета изумрудной зелени, до золота, переходящего в медь…
Сходила Иветта и в школу- гимназию рядом с домом, в которую когда-то и сама ходила. И вновь судьба, уже в образе любимой учительницы из школьного прошлого, изменила траекторию её жизни.
Возвратившись домой, Иветта, вдруг в какой-то момент подумала о том, что надо менять поле деятельности, ничего нового на старом она уже не придумает. Благодаря её неустанному труду, детский дом работал, как хорошо отлаженный часовой механизм. Подросли и новые кадры, которые Иветта тщательно выпестовала, отправляя специалистов на учебу и стажировки в успешные учреждения. Но сама Иветта скучала по конкретной работе с детьми, ведь несколько последних лет работа её носила административный характер. А встреча со старой учительницей, которую позвали на праздничный юбилей в школе, только укрепила её в мысли о смене деятельности.
Так Иветта оказалась вновь в школе. В которой ей когда-то было так неуютно… Будто бы, стремясь что-то еще понять для себя и переосмыслить прошлое… И с этого дня началась в её жизни целая череда чудес.
Иветте выделили четыре класса, где она стала преподавать английский и французский языки. А еще она взяла на себя классное руководство у четвероклассников. Ребятишки были забавные, уже не малыши, но еще и не подростки, самый интересный возраст.
Гимназия считалась в городе одной из самых лучших и её посещали дети из зажиточных семей, которые могли себе позволить обучение детей в элитном учреждении. Но Ветка написала в своем дневнике: «Из огня, да в полымя. В детском доме я видела детей, обожженных жизнью, а здесь, в так называемых благополучных семьях я встретила детей, зябнувших от холода вечно занятых родителей… Увы, также как я когда-то, многие дети росли в своих семьях одинокими и нелюбимыми».
Ветка видела, на сколько уверены в себе и успешны дети, которых в семье любят. И как неуверенны и несчастны нелюбимые. Такие дети и дома, и в классе чувствовали себя забитыми. Они будто притягивали насмешки одноклассников, ощущая себя в глубине души жертвами и изгоями.
Но было и наоборот. Некоторые ребятишки из семей, где культивировалась условная любовь и поощрения только за успехи, стремились выделиться в школе, в кружках и компаниях. Такие дети, не получая внимания дома, изо всех сил старались учиться лучше всех, постоянно доказывая своим родителям, какие они умные и хорошие, чтобы заслужить похвалу.
Бывали и те, кто становился агрессором, вымещая злость на своих же товарищах. А кто-то из ребят становился клоуном, тем, кто постоянно смешит и развлекает своих товарищей. Их ругали учителя и выставляли из класса за паясничество и сорванные уроки, но зато здесь они были в центре внимания. В отличие от собственной семьи, где на первом месте были брат или сестра.
А родители даже не замечали, что любя одного ребенка и не любя другого, они не только делают его несчастным, но и создают предпосылки для ревности и даже ненависти одного к другому.
Иветта видела, что и здоровье отверженных родителями детей тоже было ослабленным. Ведь травмы души часто переходят в тело, добавляя соматические и психосоматические болячки.
Иветта проработала в школе уже почти год. Она выработала свою программу обучения языкам через игру, и огромное количество времени уделяла на внеклассные встречи с детьми и их родителями. Готовили вместе праздники, ходили в кино и походы. Понемногу родители настолько доверились классному руководителю, что уже и сами записывались на консультации, чтобы посоветоваться, как быть в той или иной ситуации.
Так Иветта нащупала и совершенно новую для себя тему: вину самих родителей, за то, что они не любят своего ребенка.
Так вот как бывает, думала Иветта, переосмысливая и свое детство. И, возможно, её мать тоже мучилась от того, что не могла полюбить собственного ребенка? Не могла дать душевную ласку. И заменяла её, делая совершенно ненужные подарки — дорогие куклы и платья, каждый раз подчеркивая, что она будет лучшей в школе, и таких дорогих вещей ни у кого нет. Виолетта не понимала, что ни сами подарки, ни тем более, подобные комментарии к ним, не только не нужны дочери, но и вызывают у неё чувство вины перед другими детьми. Ветке было неудобно, что она живет богаче, чем другие и ей не хотелось быть предметом зависти.
Размышляя об этом, Иветта вдруг вспомнила свой первый юбилей. Мать придумала красочные пригласительные билеты на 10-летие дочери и созвала всех детей из её класса. Ветку нарядили в красивое пышное платье. Гостям с гордостью демонстрировали все подарки, которые получила Ветка. Говорящую и умеющую ходить куклу, красивые туфельки и даже – золотую цепочку с кулоном и выгравированной на нем надписью «Иветта». Мать была в приподнятом настроении, шутила и смеялась, организовывала музыкальные поздравления, подыгрывала детям, когда они тянули на разные голоса: «А я играю на гармошке у прохожих на виду…К сожаленью, день рожденья, только раз в году»…
Только Ветке было неуютно на этом празднике. Улучив минутку, она вышла в свою комнату и переоделась в привычную для себя одежду — джинсы и футболку. А затем засиделась, забыв обо всем, над подарком отца – красочной энциклопедией для детей. Отец уехал в очередной раз в командировку, но оставил для дочери книгу в красивой упаковке с надписью: «Моей любимой доченьке! Вручить в её первый юбилей». Никто еще тогда не догадывался, что отец вернется домой больным и через несколько месяцев семья потеряет своего кормильца…
В какой-то момент в комнату зашла мать и заставила Ветку вновь надеть ненавистное розовое платье и выйти к гостям. Девочке было обидно, что даже в её собственный праздник за неё всё решают и заставляют делать то, чего она не хочет.
Когда разошлись многочисленные гости, мать сразу же удалилась в свою комнату. В наступившей тишине лишь Вера Ивановна позвякивала тарелками, убирая посуду. Ветка, как всегда бросилась ей помогать. И уже на кухне, вдруг обхватила свою старую нянюшку за пояс, уткнулась в её фартук и расплакалась…
Вера Ивановна гладила девочку по голове, обнимала и приговаривала: «Ах ты моя горемычная… Вся в отца… Скучаешь, наверное, по нему?» Ветка мотнула головой. Тем более, что это было правдой. Она скучала по отцу. Но плакала она совсем не от этого…
Было много подарков, шума и помпезности. Но не было душевного внимания и понимания. За весь вечер мать ни разу не обняла дочку, не прижала к себе, не нашла каких-то добрых, простых, но душевных слов, вместо казенных поздравлений на публику. Не спросила, прежде, чем организовывать домашнюю вечеринку, а чего же девочке на самом деле хочется. Виолетта привычно играла роль на сцене, где все должно было крутиться вокруг нее и по её сценарию. Лишь брат, почувствовав своим добрым детским сердечком, одиночество девочки, прибежал к ней вечером в спальню и они, обнявшись, долго шушукались, листая детскую энциклопедию.
Сейчас, с высоты прожитых лет, Ветка понимала, что мать хотела, как лучше. Возможно, не понимая, как может ребенок не радоваться подаркам и общему веселью. Или хотела отучить таким образом дочь от нелюдимости и болезненной стеснительности. А может, подспудно понимала, что не может она дать дочери настоящей любви. И потому заменяла её щедрыми дарами, будто стремясь откупиться.
Из дневника Иветты:
После поездки в Америку я вернулась на свою работу и в свой коллектив, где все меня очень ждали. Я увидела, сколько людей ценят и любят меня. Это переполняло меня радостью от своей нужности людям. Но затем я все чаще и чаще стала ловить себя на мысли, что здесь на этом месте я уже достигла многого и сделала все, что могла. За пять лет работы я вырастила ответственный коллектив, есть те, на кого я могу положиться и передать бразды правления, как когда-то их передали мне.
Сейчас по прошествии времени я думаю, что связано это было еще и с тем, что работа для меня перестала быть тяжелой, все катилось и катилось по одним и тем же накатанным рельсам. А я, по- видимому, подсознательно искала в жизни трудности, чтобы еще и еще раз преодолевать их, как бы доказывая себе и другим, что я что-то значу. Позднее я поняла, что это еще одно качество всех недолюбленных людей. Они все время что-то доказывают себе и другим. Не имея любви, они ищут ей замену через одобрение общества. В словах ли, грамотах ли, в чинах или мундирах. И некоторые действительно взлетают вверх по карьерной лестнице, благодаря своему стремлению все время компенсировать нелюбовь близких людей внешними достижениями…
Я постоянно искала для себя новую и трудную задачу, которую необходимо было решить, а найдя, бросалась в неё, как на амбразуру.
Но благодаря этому, я и встретилась с прошлым. И нашла новую скрепу для себя, своей семьи и всего нашего рода…
После случайной встречи со своей старой и любимой учительницей и долгому разговору с ней, я перешла работать в школу–гимназию. Работала с удовольствием, как всегда нагрузив себя выше крыши. Преподавала иностранные языки, вела классное руководство. Организовала даже психологический клуб для родителей «Воспитание без наказания» и привлекла к занятиям всех школьных психологов.
Наука психология в нашей стране хоть и не новая, но пока еще плохо развитая, особенно среди обывателей. Кого-то первая часть слова настораживает и на предложение поговорить с психологом, они мотают в испуге головой, говоря «Нет-нет, не надо! Я же не псих…». Многие путают психотерапевтов, психологов и психиатров. Для них это всё один черт с приставкой «психо», который будет лезть им в душу, копаться там, выгребая все старое и болезненное, заставляя вновь переживать и переосмысливать его. А это всегда больно…
Но если физическую боль мы готовы терпеть, удаляя зуб, чтобы потом получить облегчение, то душевную боль чаще хороним далеко в сердце, в самом потайном его местечке… Боясь новых страданий, связанных с воспоминаниями. Не понимая, что всё что пережито, можно перешагнуть, а то, что подавлено и спрятано — перешагнуть невозможно…
Боятся обыватели и того, что их будут кормить таблетками или уколами, а еще не дай Бог, поставят на учет на веки вечные: Так и говорят: «И на учебу потом не пойдешь и на работу не устроишься». Все это сплошные мифы, идущие из советского прошлого. И хорошо, что они постепенно преодолеваются. В каждой школе теперь есть свои психологи, знающие особенности детей разного возраста, а в больших школах работает целый штат педагогов-психологов. Ведь в переводе с латыни «psycho» — это душа. А с душой тоже надо работать, освобождая её груза обид и застарелых ран, открывая в себе новые силы и ресурсы.
Я много времени уделяла классному руководству и клубу. Работая с родителями своих учеников я видела, как меняются и дети. И я удивлялась тому, как много на свете семей, где люди не умеют давать любовь друг-другу и своим детям…
Матери рассказывали мне, как на исповеди, свои истории. Некоторые — с болью и со слезами на глазах, понимая, что это неправильно не любить своего ребенка. Жаловались на то, что ничего не могут поделать с собой, но после рождения младшего ребенка вся их любовь направляется теперь только на младенца. Как говорила мне одна мама: «Малыш, такой маленький и беззащитный. Так тянет ко мне ручки… А старший как назло, дерзит и не слушается. Как его такого любить? Конечно, стараемся, чтобы и он получал внимание. Муж с ним занимается. Но ребенку нужна материнская любовь. Я же вижу, какими глазами он смотрит теперь на меня»…
Другие родители замечали, что ребенок у них единственный и очень желанный, но он родился таким болезненным, что уже всю им душу вымотал. Они так устали от его болезней и капризов, что ушли целиком в свой бизнес, в карьеру, а воспитанием ребенка занимается бабушка.
Многие пары мучились от того, что считают себя плохими родителями. Осознавая свою вину, они компенсировали ребёнку недостаток любви и внимания дорогими подарками.
А сколько несчастных детей вырастают в неполных семьях?! Матери-одиночки много работают, чтобы прокормить себя и детей, и часто у них не хватает времени на душевное общение с сыном или дочкой. Поели, уроки сделали и ладно. Дети растут сами по себе, как сорная трава…
Были и особые случаи. Когда вместо отца растит детей отчим. Но отчим не обязан любить чужого ребенка. Достаточно поддерживать с ним ровные и добрые отношения. А если не получается? И ребенок начинает его ненавидеть… А если еще мать, уйдя в новую жизнь с новым партнером, начинает ненавидеть старого. А вместе с ним и следствие этих отношений – его ребенка, как на зло, так похожего на своего отца, которого она уже вытеснила из своего сердца…
Вот и вырастает очередной нелюбимый с детства человечек. Получится ли у него совладать с этим, вырасти уверенным и целеустремленным, умеющим добиваться своих целей и радоваться жизни? Умеющим любить и себя и других. Ведь недаром в Библии говорится: «Возлюби ближнего, как самого себя». Но как полюбить кого-то, если человек не умеет любить себя?»
Я поняла, как много на свете нелюбимых детей и не любящих родителей. Я часами разговаривала с родителями, рассказывая о детской психике и консультируя их. В этих разговорах часто выяснялось, что и сами родители жили «в состоянии нелюбви», их также не понимали собственные родители. И они до сих пор стремятся, во что бы то ни стало получить ту, недополученную в детстве любовь через внешнее ободрение их заслуг.
Я и про себя давно поняла, что я нелюбимый ребёнок. И то, чего мне не хватило в отношениях с мамой — тепла и любви, признания и одобрения, я стала искать в других местах. Через свою работу, часто очень жертвенную и даже одержимую…
Я постоянно стремилась быть хорошей — самой лучшей, самой дисциплинированной и обязательной, самой доброй и самой милосердной, компенсируя нелюбовь матери к себе через одобрение окружающих. А затем, во взрослой, самостоятельной жизни, компенсируя таким образом, и собственную нелюбовь к себе.
И сейчас моей задачей было, чтобы это поняли и родители моих учеников. Поняли, а затем стали работать над собой. Потому что, только через изменения самих себя мы можем изменить своих детей. Ведь дети отзеркаливают нас и наши проблемы. И это очень долгий путь — изменение себя. И начинается он с принятия и прощения. Осознание своей собственной ценности и уникальности, безусловной любви к самому себе, просто так, за то, что ты есть. А еще — принятие и прощение своих родителей. Потому что прошлое уже не вернешь, а будущее еще возможно исправить, если найти себя в настоящем. И тогда постепенно приходит понимание, как жить дальше, как понять себя и собственного ребенка, как разговаривать с ним.
Так прошел год. Пока в мой класс не пришла интересная девочка. Звали её Алена. И она сразу заинтересовала меня. Девочка поразила меня своими фиалково-синими глазами. Они были точь-в-точь, как у моей матери. Большие и красивые, обрамленные густыми черными ресницами.
И чем больше я всматривалась в девочку, тем больше видела в ней родного и давно знакомого мне человека. Я не верила своим глазам. Мне казалось, что этого просто не может быть…
Сила любви. Окончание.
Постепенно Иветта навела справки о родителях новой ученицы. Затем после родительского собрания переговорила тет-а-тет с мамой Аленки, отметив, что девочка очень талантлива, особенно в математике и её надо развивать дополнительно в специализированных школьных кружках. Мать Аленки устало ответила, что она итак уже жалеет, что отдала дочь в гимназию. Школа далеко от дома, все дополнительные занятия идут по вечерам и ей некогда по несколько раз привозить и забирать дочку из школы, ведь у неё еще маленький сынишка. Она ласково посмотрела на сидевшего с ней рядом малыша и с удовольствием провела рукой по его, торчащим как ежик, волосенкам.
Мама-то какая хорошая, подумала Иветта и спросила: «А папа может забирать ребенка?».
«Папа у нас в частых разъездах по работе, ответила мать Аленки и снова вздохнула. Иветте стало жалко молодую женщину, и она предложила ей свою помощь — привозить ребенка домой в те дни, когда она будет заниматься в кружках. Мать удивилась такому предложению, но Иветта сказала, что для неё это не трудно, что рядом с ними живет другой её ученик и она дает ему по вечерам частные уроки английского языка. Конечно же, это был обман, но Иветта, как гончая, почувствовавшая цель, искала любые пути, чтобы добраться до неё.
Из дневника Иветты:
Какая-то неведомая мне сила, какая-то интуиция вела меня в то время за собой. Мне надо было, во что бы то ни стало, оказаться в доме у моей новой ученицы. Во-первых, я действительно хотела помочь способной девочке и её измученной бытом маме. Во-вторых, меня все время тянуло к этой семье, я чувствовала здесь какую-то тайну.
Аленка выбрала два кружка: математический и шахматный, и её мама согласилась, чтобы я привозила свою ученицу домой два раза в неделю. Таким образом, я стала вхожа в дом Аленки. Несколько раз я задерживалась у них, сославшись на то, что Аленку надо подтянуть по английскому языку. Хотя девочка была очень талантлива и все схватывала на лету, заниматься с ней было одно удовольствие. Сначала мне казалось, что я просто нашла в ученице родственную мне душу, тем более, когда поняла, что и растет она в похожих условиях. Мать всецело была занята часто болеющим и капризничающим сыном и на дочку мало обращала внимания. Сынишку она обнимала и целовала, светясь от материнской нежности. А девочку гладила по волосам машинально и мимоходом, более — в ответ на ласку прижимающегося к ней ребенка. А затем отстраняла, не задерживаясь на общение с дочерью. Может, некогда было, может, сил душевных и жалости не хватало сразу на двух детей. Ведь один слабенький, часто болеет, а у другой — итак все хорошо. Отлично учится, здорова. Что еще надо?
Однажды мать Аленки показала мне семейный альбом, и сердце мое ёкнуло. В альбоме было много снимков сына. Аленкиных фотографий лишь несколько и в основном – официальных — из детского сада и школы. На одной из них, маленькая Аленка была совсем лысая, лишь торчал небольшой кудрявый вихор над большущими голубыми глазами. И если бы не платьице, я бы уверенно сказала, что на стульчике сидит мой брат Ромка. Они были похожи, как две капли воды…
В эту ночь я почти не спала… Все ворочалась и ворочалась в постели, заснув лишь под утро.
Я еще долго не решалась поговорить по душам с матерью Аленки, ведь многие дети в младенчестве похожи. Но все же наш разговор состоялся однажды поздно вечером. Будто судьба, устав ждать, стала посылать мне новые сигналы…
Мать Аленки звали Натальей, и она сама стала сближаться со мной. Однажды она предложила мне поговорить на кухне за чашечкой чая. У молодой женщины были усталые глаза, руки её теребили полотенце, глаза были на мокром месте. Я поняла, что ей нужно выговориться…Начав разговор с учебы Аленки мы перешли на второго ребенка. Наталья грустно вздохнула, пожаловавшись, что ей сейчас очень нелегко. Младший все время болеет, помочь некому, родственников никаких нет, а муж все время в разъездах. Настолько частых, что уже появились подозрения, что у него имеется другая женщина. Наталья поджала губы, затем прикрыла их рукой, как будто спохватившись, что далее не стоит говорить, посвящая чужих людей в семейные дела. Но не выдержала. Переполнявшие её чувства, вдруг выплеснулись с огромной силой, она говорила и говорила, и никак не могла остановиться… Я не мешала ей и просто слушала. Я видела, что Наталья слишком долго сдерживала себя, и сейчас ей хотелось все это накопившееся: усталость, ревность, душевную боль и недоверие — выплеснуть хоть на кого-то, кто готов выслушать, и кто, хоть немного может понять и посочувствовать ей.
Так я узнала, что у Аленки не отец, а отчим. И мои подозрения подтвердились. Оказалось, что Наташа — мать Аленки познакомилась с моим братом Романом, в отпуске на море. После курортного романа молодые люди разъехались. Девушка предохранялась, поэтому была уверена, что небольшие недомогания и усталость связаны с большой нагрузкой на работе. Возможно, гормональный сбой, подумала она, и на всякий случай отправилась к врачам. Вердикт врача привел её в шок… Из-за большого срока прерывать беременность было уже поздно.
Так судьба решилась в пользу рождения Аленки. Вот только матери, редко любят нежданных и неожиданных детей…
Родив ребенка, Наталья не могла долго сидеть с дочерью. Помощников не было, а пособия мизерные. Надо было зарабатывать на жизнь. Устроилась в крупный магазин элитной одежды для мужчин, а дочку отдала в ясли-сад. Лишь поздно вечером усталая мать забирала девочку домой. Читать вечерами сказки, и петь колыбельные песни у молодой мамы не было ни сил, ни желания.
А когда девочке исполнилось три года, появился на горизонте интересный ухажер. Хорош собой, есть квартира и машина. Подруги сказали: «Дождалась своего принца на белом мерседесе! И такой мачо! Смотри не просмотри! Не зацепишь, так нам достанется! Но парень смотрел только на Наташу, и было видно, что влюблен он не на шутку, столько в его глазах было любви и восхищения. Наталье казалось, что она вытащила счастливый билет. Отхватить красавца мужа, готового взять её с чужим ребенком, да еще удочерить девочку, такой шанс выпадает раз в жизни. И действительно, первые три года были волшебными. Муж настоял, чтобы Наталья бросила работу. Не хотел, чтобы на его красавицу пялились другие мужчины. Наталья согласилась. Что еще надо для простого женского счастья? Было бы здоровье, да добрый, заботливый муж. Да и денег хватало. Не надо было считать каждую копеечку. Через год родила Наталья своему Вадиму сына. Все было хорошо. Родители счастливы.
Но однажды Наталья заметила, как резко изменился Вадим. Настроение у него скакало за неделю несколько раз. От меланхолии до полной депрессии, после которой вдруг наступала эйфория, а затем снова хандра, переходящая в немотивированную злость и агрессию. Будто несколько человек жили теперь в одном теле. А затем Вадим стал все чаще и чаще уезжать в длительные командировки…
В тот вечер я просто выслушала Наталью. Дала несколько советов и упражнений, как справится с тоской и депрессией. А через неделю я приехала к ней в гости с альбомом фотографий.
Когда Наталья открыла альбом Романа, она заплакала. Я рассказала ей о себе, о нашей семье, о своем брате и о том, что сразу почувствовала, что Аленка мне родная. А затем мы молча сидели, обнявшись, как две одинокие ветки, которые нашли третью, которая, как мостик связывает теперь их вместе.
Аленке мы тоже не все сразу сказали. Я дала время подумать Наталье, ведь тогда надо было рассказать, что Вадим для Аленки не родной отец.
Все решила сама жизнь.
Через какое-то время Наталья поняла, что муж проводит время не с любовницами, а с такими же наркоманами, как и он. Наркозависимость — это неизлечимое заболевание. Это такое влечение и такая тяга, которая остается с человеком всю жизнь. Потому и говорят, что «Бывших наркоманов не бывает». Люди, взявшиеся за ум, прошедшие лечение и реабилитацию лишь находятся в состоянии ремиссии, более или менее длительной. У кого как. И кто сколько выдержит. От нескольких месяцев до нескольких лет. Бывало, что и с десяток лет не употребляет человек эту заразу, а затем раз и все, под влиянием разных факторов, снова срывается. А зависимость, будто только того и ждет. Сидит, как страшная черная клякса в организме, затаившись, и в самый тяжелый для человека момент, когда начинают одолевать трудности, выскакивает, как черт из табакерки, предлагая расслабиться, получить удовольствие, уйти в мир иллюзий…
Вот и Вадим, находясь в стадии ремиссии, сумел даже стать успешным программистом и долго держался. Помогла любовь. Нельзя было признаться любимой женщине в том, что употреблял эту заразу, хотелось удержать ее. Для этого и старался… Но начались трудности в работе. Тяга усилилась. Сменил работу, выбрав ту, где нужны частые командировки. Не спасло… Там же, в одном из городков, он и завис на несколько дней, забыв обо всем в очередном синтетическом безумии…
То, что Наталья называла «любовницей», оказалось гораздо хуже… Ее идеальный муж был наркоманом со стажем. Лечился несколько раз. Осознавал. Специально нагружал себя работой, разъездами, чтобы не «съехать с катушек». Хватило ровно на пять лет….
Вадим все чаще и надолго стал покидать дом, затем покаялся. Обещал, что опять отправиться на лечение. Наталья, измученная подозрениями, вдруг неожиданно успокоилась и поверила ему. Как будто горькая правда, рассыпав вдрызг все мечты и иллюзии, наконец-то дала хотя бы какую-то определенность. Но через два месяца Вадим пропал окончательно. Наталья объявила его в розыск и подала на алименты. Ждать решения суда можно хоть год, да и что толку? Если человек не найден или найден, но не работает, то и взять с него нечего…
Так закончился брак Натальи с принцем из белого автомобиля. Надо было искать работу, чтобы содержать себя и уже двоих детей.
Я предложила свою помощь и забрала детей Натальи к себе на некоторое время. Мне не было трудно с детьми, это было счастливое время для нас всех, я очень сблизилась с ребятишками. Вечером, я забирала детей из школы и детского сада и мы вместе, дружной гурьбой шли домой, а там делали уроки, играли и занимались творчеством: лепили и рисовали.
Наталья же, отучившись на курсах парикмахеров, пошла в салон красоты для мужчин. Она надеялась вновь найти себе хорошую партию. Это было гораздо труднее, ведь у нее уже было двое детей. Но она была молодой и привлекательной, а под восторженными взглядами и комплиментами мужчин, красота её еще более расцвела.
Не прошло и полугода, как Наталья нашла себе нового ухажера. Новый муж Натальи – Артем был офицером. Его переводили на службу в другой город. Условий для проживания в военном городке было мало, но сына Наталья забрала сразу. А вот дочку обещала забрать позднее, сославшись на то, что срывать ребенка в середине года нет смысла, да и знания в гимназии дают более качественные. Аленка очень скучала без матери, часто звонила и писала ей. Но Наталья писала редко, ссылаясь на занятость и неумение красиво выражать свои мысли.
Так Аленка осталась у меня. Почти год мы жили с ней душа в душу. Пока Наталья не объявилась. Оказалось, что она родила уже третьего ребенка от Артема и их семью снова переводят в наш город.
Так Аленка вернулась к матери. Понятно, что за это время и братишка от неё отвык, да и новый отчим девочку совсем не знал. Аленке пришлось заново привыкать. В любящей- то семье адаптация не всегда проходит гладко, да быстро. А тут еще никто не уделял Аленке особого внимания, да и переходный возраст наступил — с его юношеским максимализмом, обидчивостью и непримиримостью. Младший братишка Антошка пошел в школу и нашел там множество друзей из мальчишек, мать сосредоточилась на новорожденной девочке. Отчим приходил домой поздно, и ему было не до детей. Аленка росла, как кошка гуляющая сама по себе. Единственной радостью для нас обеих оставались встречи в школе, разговоры по телефону и совместные прогулки по выходным дням. Я была встревожена, так как видела, что девочка очень изменилась, лицо её осунулась, она стала малоразговорчивой и замкнулась в себе.
Сейчас, когда я пишу эти строки и анализирую свою жизнь, я понимаю, что совсем не случайно судьба дала мне понять, что такое быть нелюбимым ребенком. Не поняв это, я возможно никогда бы не могла понять и Аленку и других нелюбимых родителями детей.
По иронии судьбы, Аленка попала в такие же обстоятельства, что и я. Мать её вышла замуж и родила сына, с разницей в пять лет, как и у нас когда-то с Ромкой и растворилась в младшем ребенке. А внебрачная дочь стала нелюбимым ребенком. Просто за то, что напоминала её матери о прошлой жизни. А когда появилась еще одна дочка, мать и так-то мало уделявшая времени старшей дочери, и вовсе перестала её замечать.
Но это полбеды – жить в холоде материнской нелюбви, хуже – быть без вины виноватой . Мать стала придираться к ней. Младшая дочка плачет, старшая виновата, не смогла её занять. Недавно Аленка позвонила мне и очень плакала. Мать в очередной раз унизила её. Заметив на крышке унитаза капельки мочи, отругала за неряшливость и заставила вылизать эти капли языком, а затем держала целый час в углу. Меня это потрясло. Как же надо не любить и не жалеть своего ребенка, чтобы унижать его такими методами воспитания?! И Аленка сникла, перестала смеяться и весело напевать.
Но не только это заботит меня. А то, что Наталья не придает значения способностям дочери к точным наукам. Как когда-то не ценила мои способности моя мать, считая, что они вряд ли пригодятся женщине. А ведь способности и таланты к чему-либо рождается в человеке не просто так. Аленка — это талантливое продолжение нашего рода и это наследие должно приносить пользу и ей, и всему обществу. Все родители несут ответственность за воспитание своих детей, их подготовку к жизни, от них, как ни от кого другого, зависит — поверит ли ребенок в себя и сможет ли он развить все, что в него было заложено генетикой и природой.
Как-то мы ехали с Аленкой в поезде, а она что-то читала и смеялась при этом. Я думала комиксы какие-то, а потом смотрю, а это задачи и она смеется оттого, что ей удалось их решить в уме, без бумаги и ручки. Тогда она и сказала мне, что математика – это тоже искусство. Есть музыка цифр, и она завораживает не меньше, чем классическая музыка.
Вот так мой братик, сам не зная того, удружил мне, дав жизнь своей неизвестной дочке! И она так похожа на нас с ним. Она также любит математику и иностранные языки и может часами сидеть за книгами. И также, как я, она не любит платья, предпочитая куртки и джинсы. А под свое нежелание носить шубы и украшения она подвела уже собственную концепцию о том, что надо беречь природу: «Сколько животных уничтожается в угоду моде людей? Сколько деревьев вырубается для того, чтобы в этих местах искать золото, вымывая его из земли с помощью ртути? А ведь ртуть останется в недрах навсегда. Думают ли об этом люди, когда покупают меха и драгоценности?».
За время общения со своей племянницей я не переставала и не перестаю удивляться. Она похожа на всех нас. На меня и на своего отца, но и на бабушку с дедушкой — тоже. От бабушки ей достались огромные синие глаза и любовь к пению. Она хорошо поет и хочет учиться играть на фортепиано… Думаю, что бабушка Виолетта гордилась бы ей. Вот только родители не хотят покупать ей такой дорогостоящий инструмент, да и некуда им его ставить с их бесконечными разъездами.
А её бабушку и свою маму я полностью простила. Пришло и прощение, и понимание. Возможно, моя мать тоже чувствовала себя несчастной. От того, что не воплотила мечты, связанные с карьерой певицы. И всю свою любовь к красивому и прекрасному, перенесла на сына, который родился красивым и талантливым, но которому была уготована такая короткая жизнь. Ведь дети — это тоже наше творчество. Ну, не хватило широты души еще и на дочку, которая слишком отличалась от матери, как будто и не родная совсем. Что ж, любить дано не всем и не всех, как бы горько это не звучало…
Моей племяннице Аленке, найденной таким чудесным образом, скоро исполнится тринадцать лет, но её семья полгода назад опять переехала. Отчима перевели в новый военный городок. Я еду сейчас к ним, чтобы забрать Аленку к себе. И эти два дня в поезде – хорошее время, чтобы переосмыслить свою жизнь и подумать о будущем.
Меня мало любили, может, поэтому я не научилась любить и ценить саму себя, не смогла создать собственной семьи и наладить личную жизнь. Но я могу передать свою любовь маленькому потомку нашего рода. Хочу, чтобы Аленка, в отличие от меня росла в любви и могла развивать все свои таланты. Это стало смыслом моей жизни. Он ведь должен быть у каждого.
Мой смысл, наверное, и был в том, чтобы, прожив опыт нелюбимого ребенка, научиться прощать и сделать все, чтобы потомки моего рода росли в любви.
Со дня нашего знакомства с Аленкой прошло почти три года. Прошлым летом, на целых два месяца, благодаря большим отпускам педагогов мы, с разрешения её матери, путешествовали вдвоем. Побывали в Крыму и сфотографировали те места, где познакомились её родители. Ведь это история её семьи.
Я часто рассказываю Аленке об её отце. О том, каким рос Ромка, как учился, жил и работал, какие у него были достижения. Рассказываю и о бабушке с дедушкой. Аленка гордится, что она также, как все мы, любит естественные науки. «У нас научная династия», — говорит она и улыбается, от чего на её щеках появляются две ямочки, как у моего папы.
Я вспоминаю своего отца и то, как я хранила его свитер, не позволяя матери его выбросить. Свитер был с запахом папы. Я заворачивалась в него, когда мне было особенно плохо дома или в школе, кода весь мир не понимал меня. Этот свитер спасал меня и давал надежду на лучшее, он залечивал мои раны от насмешек одноклассников и пренебрежения матери…
Аленка тоже взяла у меня на память о своем отце — несколько вещей и фотографий Романа, а еще — его письмо из-за границы. В этом письме, которое он написал для меня и мамы, есть такая фраза: «Я знаю, что мой папа хотел, чтобы я занимался наукой. Сегодня я исполнил его желание. Я учусь в самом престижном колледже Европы! Отец бы мною гордился. Интересно, а буду ли я гордиться своими детьми когда-нибудь?».
Увы, Роман так и не узнал, что у него родилась дочь… Но я, хоть и человек научный, предпочитаю верить в то, что душа не исчезает никуда. И сейчас, возможно, душа Романа наблюдает за нами с Аленкой, радуясь тому, что мы нашли друг-друга, что у его дочки теперь есть родной человек, который любит её всем сердцем и никогда не даст в обиду. Ведь он слишком хорошо знает, что такое — расти нелюбимым ребенком.
Не потеряла я контактов и с детским домом и со своим американским другом Майклом. Для детского дома мы собирали с Аленкой подарки. В прошлом году Аленка включилась в проект по наставничеству, который я курирую в нашей школе. Проект подразумевает дружбу между учениками нашей школы и воспитанниками детского дома. Аленка подружилась с интересной девочкой, гуляла с ней и делилась секретами. Вместе с этой девочкой и с Аленкой мы побывали и в Майями, где погостили в доме Майкла. Как я и предполагала, симпатичная няня-мулатка стала второй женой Майкла. Они счастливы. Старшие дети из этой сборной семьи уже вышли во взрослую жизнь, и они планируют взять еще двух приемных. Жизнь продолжается.
Я вдруг ощутила её – эту жизнь всеми своими клеточками души и тела. Будто глаза открылись заново. И вся моя прежняя жизнь показалась мне бесконечной чередой дел, долгом и ответственностью за кого-то и за что-то… Я не жалею о том, что часть жизни я посвятила своим родным и близким людям, особенно матери, стараясь, чтобы её жизнь была спокойнее и комфортней. Не жалею я и о годах работы в детском доме. Эти годы мне дали многое.
Но сейчас наступил новый перелом и новый поворот в моей жизни. Сейчас я могу просто сидеть на скамейке в сквере и любоваться тому, как светит солнце. Как в его ярких лучах играют малыши на детской площадке, как голуби курлыкают, разговаривая между собой…. И мне не нужно никуда спешить… А ведь раньше я спешила везде и всегда и мне некогда было остановиться, оглянуться, увидеть, как хороша жизнь и вспомнить о том, а чего же я хочу сама. Лишь иногда летними вечерами на даче я позволяла себе немного посидеть на крылечке, мечтая и любуясь закатом солнца.
А сейчас я будто заново ощутила жизнь во всех её красках, захотела жить на полную катушку. Будто брат передал мне это свое постоянное стремление – жить, путешествовать, познавать новое и наслаждаться этой жизнью взахлеб вместе с его дочкой… Желания мои вдруг увеличились в разы. И сама я прошла долгий путь нелюбимого ребенка, который из одинокой ветки, превратился в крепкое дерево, в успешного и уверенного в себе человека.
***
Любовь это самое главное. Это то, что дает человеку силы, то, что держит его на плаву. И сейчас Иветта стремилась отдать свою любовь одной маленькой девочке, чтобы у неё было больше шансов вырасти счастливой и любимой.
Иветта ворочалась на полке в купе поезда. Она ехала в один из военных городков, чтобы увидеть свою племянницу, а затем забрать Аленку к себе. Почти полгода она добивалась того, чтобы мать согласилась на проживание девочки у тети. Умом Наталья понимала, что её дочери нужна любовь и хорошее образование. Но все равно не отпускала дочь. Иветта не сразу поняла причину несговорчивости Натальи, а когда поняла, испытала горькое чувство отчаяния из своего детства. Аленка была нужна матери не просто так, а как помощница по хозяйству и для присмотра за младшими детьми. Лишь когда Иветта написала Наталье, что готова взять на себя все финансовые расходы на обучение и развитие племянницы, а также помочь Наталье материально, та наконец-то дала свое согласие.
Иветта размышляла под мерное укачивание поезда и смотрела в окно, где мелькали поля и деревья, дома и мелкие полустанки. Была у неё когда-то мечта. Организовать частный академический лицей для одаренных детей. Может быть пришло время воплотить её? Чтобы развивать таланты Аленки и других перспективных детей. Это было бы лучшей памятью их династии, посвятившей свою жизнь науке и знаниям. И она была твердо уверена, что справится и с этим.
СПАСИБО всем кто дочитал и дождался окончания повести! 
Автор Елена
