— Ой, девоньки, хорошо-то как, — раскинув руки, закружилась по дороге Сонька, — тепло, привольно. Хорошоооо…
И была она такой заразительно счастливой в этот момент, что девчонки, глядя на нее, тоже засмеялись и затянули, притопывая и приплясывая, веселые и счастливые:
«Ой, со вечору, с полуночи,
Ой, со вечору, с полуночи,
Головка боле-е-е-ла, головка боле-е-е-ла.
Ой, да головушка моя болела.
Ой, да головушка моя болела.
Гулять захоте-е-е-ла, гулять захоте-е-ела».
Был сентябрьский теплый день и они, две молодки, да четверо незамужних еще девок, отправились в лес по орехи. И для них, вечно занятых по дому, по хозяйству, а то и со старшими в поле – это действительно был счастливый и беззаботный день. День отдыха от домашней работы, от забот о большом хозяйстве и скотине, от полевых работ. Им было весело, свободно, привольно, так, что хотелось раскинуть руки в стороны, оттолкнуться посильней ногами от земли и полететь…
Так, веселясь, то что-то наперебой рассказывая друг другу, то запевая хоровую песню, немного хмельные от воли и свободы, добрались они до леса. Дороги поблизости здесь не было, одни поля да посадки, вперемешку. Лес был небольшой, но до того урожайный, девки любили сюда ходить летом — по ягоды, а по осени — по орехи, по грибы. И никогда меньше корзинки не набирали, а то двух.
Вот и сейчас девчонки дошли сюда и ахнули, орешник был весь просто усыпан. Да орехи все как на подбор — крупные, крепкие. Трое незамужних девок, Нотюшка (*Наталья, Наташка – деревенск.), Туська (*Таисья – деревенск.) и Стенечка, сразу же кинулись к орешнику, и уже начали наперебой рвать и кидать в корзину лещину, но были остановлены своими более старшими и опытными подругами.
Две молодки, Анютка и соседка ее, Манька, не спешили. Анютка отошла в сторону, нашла невысокий крепкий пенек, расстелила на нем белый платок, захваченный из дома, и начала доставать из корзинки и раскладывать на платке нехитрое свое угощение: краюху хлеба, яичко, пару картошек да яблоко. Потом поклонилась лесу и с поклоном произнесла: «Батюшка-леший, хозяин лесной, прими, не побрезгуй наше подношение. Даруй нам сегодня удачу, да полные корзины орехов впридачу».
Манька и Сонька, остановившись чуть поодаль, молча наблюдали за Анюткиными действиями и не вмешивались – так надо, обычай такой, придя в лес за его дарами, оставить подношение лесному хозяину. И только три незамужних девчонки были не слишком довольны этой остановкой. Они бы уже столько орехов за это время успели набрать — полные корзины, еще и за пазуху бы напихали. А тут Анютка со своими дурацкими подношениями и глупыми присказками.
И девчонки начали смеяться, подшучивать над Анюткой и ее действиями. Мол, зря ты, Анютка, стараешься, лешего в этих лесах давно уже никто не видел, зря только обедом своим пожертвовала. А одна из них, Стенечка, расхрабрившись, пьяная от свежего лесного воздуха и свободы, поступила и вовсе уж немыслимо. Подскочив к Анютке, отпихнула ее локтем в сторону, схватила с пенька платок с разложенным на нем подношением, свернула все это и как запулила все это в сторону леса. Еще и крикнула вдогонку:
— Вот тебе твое подношение, хозяин лесной. Кушай, не обляпайся. А только я тебя не боюсь! — и захохотала, довольная своей шуткой. Ее смех подхватили и Нотюшка с Туськой. Манька, стоя в стороне и поджав губы, неодобрительно наблюдала за девками.
Анютка же расстроилась чуть не слез, но поняв, что ничего не добьется и не докажет этим трем дурам, лишь огорченно махнула на Стенечку рукой:
— Вот бестолочь! Заведет тебя леший вглубь леса да и бросит там. Или еще как отомстит – будешь знать, как такими вещами шутить! – но исправить уже сделанное никак не пыталась. Чего уж там, что сделано – то сделано.
Но Сонька, в отличие от своих старших подруг, была не согласна с Анюткой. Да, глупость Стенечка сотворила, но не оставлять же это так. Леший ведь и обидеться на такое неуважение может, и тогда им всем не поздоровиться, как-никак они вместе пришли. Накажет глупую Стенечку, но и им всем перепадет.
Рассудив так, Сонька отошла немного вглубь леса, отыскала невысокий пенек, расстелила на нем платок, достала из корзинки свой обед, и аккуратно разложив свой нехитрый припас, повернулась к лесу и поклонившись, сказала:
— Прости их, батюшка леший. Не по злому умыслу глупости творят, а от недомыслия да от невежества своего. Не серчай, батюшка, прими мое подношение, и дозволь нам даров лесных набрать, сколь не жалко.
И пошла к подружкам. Те уже разбрелись по посадке, собирали орехи, аукались и смеялись. Сонька тоже аукалась, собирала орехи, и напевала что-то себе под нос. Завернула она за куст, глядь, а перед ней, откуда ни возьмись — парень стоит. Высокий, плечистый, в красной рубахе и жилете. И вот в чем странность, жилет-то на парне наизнанку надет. Сонька сначала удивилась этому, кто же одежу наизнанку-то носит, а потом махнула рукой и забыла о том, как будто так и надо.
— Здравствуй, девица, — поздоровался с ней приветливо парень, — дозволь я тебе помогу. Лещина в этом году хорошая уродилась, одно удовольствие ее рвать. Да еще с такой умницей-красавицей рядом.
— Ну, помоги, добрый человек, коль не шутишь, — отвечает ему Сонька, а сама между тем думает: «Откуда он тут взялся, ведь не было ни души кругом. И вдруг, откуда ни на есть – парень. Из лесу он, что ли вышел? Непонятно…»
Но не испугалась. Наоборот, обрадовалась компании, вдвоем-то веселее, да и парень, по всему видать, добрый, не обидит ее. И стали они в две руки орехи собирать. А парень такой веселый оказался, смешливый да ласковый. Сонька и сама не заметила, как уже вовсю шутила с ним, рассказывала ему о себе, приглашала приходить к ним на улицу на гулянье. А парень знай себе, отшучивается. Вот уже у Соньки полна корзинка орехов. А парень ей и говорит:
— А хочешь, я тебе покажу, где ягод еще можно набрать? Тут неподалеку, целый куст куманики (*ежевика – деревенск.) есть. Ягод на нем видимо-невидимо. Пойдем со мной, девица, не бойся. Я тебе ягод набрать помогу, такой красавице как не помочь…
Взял Соньку за руку и повел за собой. Недалеко они отошли, шагов на двадцать вглубь всего. Глянула Сонька и впрямь, стоит на поляне большой куст, ягодами облепленный по самую макушку. Да и ягоды такие крупные, душистые.
Сонька обрадовалась. Думает: «Вот здорово! К орехам еще и ягод наберу. Матушка пирожков сделает» — и аж зажмурилась от удовольствия, вспоминая матушкины пирожки. Вот только во что рвать-то, корзинка уже полна? «А была-не была. Авось, матушка не сильно заругает, когда столько ягод увидит» – решила Сонька и сдернула с головы платок. Расстелила и начала в него ягоды собирать. А парень ей помогает, смеется с ней, да слова разные хорошие Соньке говорит. И так Соньке спокойно и тепло рядом с ним, ну будто всю жизнь его знала.
Много они ягод набрали, целый большой узел получился. Сонька и думает:
— Ну, надо прощаться, да за помощь благодарить, — глядь, а рядом и нет никого. Как пришел тот парень тихо, неслышно, так и ушел, а она и не заметила. Расстроилась Сонька: «Пропал! А жаль, парень-то какой хороший, пригожий да ласковый. Хоть бы еще разочек его повидать». Но делать нечего, подобрала Сонька корзинку, узел с ягодами и пошла к девчатам. Заждались уж, наверное.
Дошла Сонька до знакомой поляны, повернула на нее и ахнула. Анютка с Манькой стояли чуть поодаль, одна — растрепана, у второй – щека поцарапана, да и орехов в корзинках у них было – едва-едва на донышке. А незамужние девчонки сидели втроем прямо на земле и ревели. И в каком же они были виде… Одежа вся – в лоскуты, сами все исцарапаны, исколоты, косы разлохмачены, как будто кто за волосы их драл, в корзинках – пусто. Сонька просто оторопела, увидев эту картину.
— Господи милостивый! Да что ж с вами приключилось-то?!! Кто же вас так? – начала расспрашивать девчат Сонька.
Ничего не ответили Соньке подруги, только пуще слезами залились. Оно и понятно, и прогуляли целый день, помощи от них никакой, и орехов не набрали, да еще и одежу всю изорвали, испортили. Достанется им от матерей да от отцов самим теперь на орехи.
А Анютка внимательно посмотрев на Соньку, спросила:
— А как же ты, Софка, умудрилась столько всего набрать? И орехов у тебя полная корзинка, да еще и ягоды. А ведь куманике сейчас не сезон, отошла она.
А Сонька ей в ответ:
— А мне помогали. Парень какой-то из лесу взялся. Он мне и орехов помог набрать, и целый куст куманики показал. И парень такой хороший, пригожий, ласковый – улыбалась Сонька.
Анютка нахмурилась:
— Парень, говоришь. А что за парень такой? Как звать?
А Сонька и отвечает ей растерянно:
— Не знаю, не спросила я.
А Анютка дальше расспросы продолжает:
— А во что одет был парень? Рубаха, штаны на нем какие?
И Сонька ей в ответ:
— Рубаха на нем красная была, нарядная такая. Жилет, — задумалась тут Сонька, а потом вдруг вспомнила, что ей в парне странным показалось, — жилет на нем наизнанку надет был. А вот штаны… Штанов не помню. И обувка какая на нем – тоже не помню…
— Да, девонька, — выдала тут Анютка, — а ведь ты с хозяином лесным познакомилась. С самим лешим ты орехи собирала. Как же ты не догадалась-то? Понравилась ты ему, видно, раз он тебе помог. С нами-то, вишь, чего сделал. Не простил он нам шутку Стенечки, всем из-за нее отомстил. Ну да ладно, некого тут винить, только глупость свою. А ты, будем уходить, повернись к лесу, да поблагодари за помощь.
Так и сделала Сонька. Когда девчонки собрались домой, пропустила их вперед, обернулась к лесу и сказала:
— Благодарствую, батюшка-леший. За доброту твою, за ласку, за слова хорошие и за дары, что мне преподнес. Век тебя добрым словом вспоминать буду, хороший ты…
И так, поблагодарив и поклонившись лесу, заспешила Сонька вслед за подругами. А из лесной чащи провожали ее внимательные глаза, как будто говоря ей вслед:
— Приходи еще, девица-краса. А я тебя ждать буду…
Автор: Pensionerka в запасе
