За кулисами было холодно, страшно. Катины руки предательски дрожали. Из угла в угол ходил мрачный Ваня-комок-нервов и что-то бормотал. «Почему же так холодно? Надо чувствовать кураж, учительница говорила, я должна чувствовать кураж!». Катя не совсем понимала, что это. В зале то-то выступал, это сбивало, девочка слышала каждую нотку, и не могла даже мысленно повторить свои пьесы перед выходом на сцену.
Звуки музыки из зала стихли. Улыбчиво-равнодушная ведущая в великолепном красном платье позвала Ваню на сцену.
— Удачи! – шепнула Катька.
— Она мне не понадобится! – самоуверенно бросил он, — Я шесть часов в день занимался!
Девочка знала, это напускное, но все равно вся сжалась. Она столько не учила! В голове звучал мамин голос: «Не подведи школу! Не подведи меня!». Голос преподавательницы: «Катя, порви всех! Мы с тобой столько занимались, уж не посрами!»
Ваня «долбил» инструмент. Он исправно попадал по клавишам, но как будто воевал с роялем. «Я тебя покорю, я тебя одолею,» — слышалось Кате в каждом аккорде. Инструмент грохотал и кричал, а Ваня старался, чтобы все было громче, еще громче! Катя с трудом узнала юношеский этюд Рахманинова.
Катин выход. Она слышала, как её объявляют в микрофон. Пора! «Так. Выйти. Потом поклониться. Потом снять шерстяную кофту, повесить на спинку стула и в этот момент сосредоточиться! Как обычно!»
И тут она в ужасе увидела стул. У него не было спинки! На репетициях была, а на выступлении нет! «А я шерстяной кофте! Иначе бы руки совсем окоченели от холода за кулисами!» Проблемы со стулом на этом не заканчивались. Девочка села. Слишком низко. Катя встала и трясущимися руками нагнулась за подставкой, встав спиной к роялю. Её попа оказалась на уровне клавиатуры. Стала доставать подставку и… Трямс! Попа сыграла!
Зал удивлённо всколыхнулся. «Господи, я села на рояль! На городском конкурсе!». Кто-то хихикал, кто-то перешептывался. «Ну ничего! Ещё не всё потеряно!». Катя погрузила руки в инструмент, поздоровалась с ним первыми аккордами. Он отвечал ей неуверенно, тихо. Будто извинялся за то, что он такой — с западающей нотой «си», слишком тугими басами. И все у них было с роялем неплохо, первые несколько тактов, пока не появилась педаль.
«Педаль такая высокая! А я в туфлях-лодочках, без каблуков! Не достаю! Почему нас не предупредили?» Катя начала высоко задирать ногу чтобы хоть как-то достать, получалось с притопыванием. Народ в зале вновь оживился. Смешки усилились.
Первое произведение уже подходило к концу, когда ей впервые удалось извлечь настоящий живой Звук! На какой-то миг, Катя перестала замечать и западающие клавиши, и слишком высокую педаль, она стала единым с роялем, не было ни зала, ни этих людей. И казалось, у нее внутри все тоже поет, и она воспаряет вместе Моцартом! Шорохи в зале затихли, тетеньки забросили свои думы о том что приготовить на ужин, дяденьки — о работе. Катя «увела» их всех за собой. «Вот оно! Этот миг стоил того! Стоил всех репетицей, переигранных рук!» — подумала Катя, и эта мысль ее сбила. Она думала о постороннем лишь секунду, но этой секунды хватило, чтобы девочка мысленно «потеряла» мелодию, перестала парить и «вернулась» в переполненный зал.
Волшебство тут же кончилось, с рук начал течь холодный пот. Шерстяная кофта стала тёплой, как десять шуб. Пальцы скользили. «Если так продолжится, я «слечу»! Я уже… уже «слетаю»!» Быстрее бы кончилось произведение!
А там, в программе, у нее ещё два! Катя кое как допиликала до последнего такта. «Что делать с кофтой? Куда её деть?” Когда последний аккорд стих, девочка судорожно оглядела зал. Она нашла маму, встретилась с ней глазами. Ей показалось, мама легонько кивнула? Дыхание замерло! Выход только один, надо было сделать это, чтобы доиграть. Катя стянула кофту, размахнулась и кинула ее маме прямо через весь зал!
— Она стриптиз собирается показывать? – громко шепнул кто-то из жюри. Катя почувствовала, что краснеет. Начала играть как можно быстрее, лишь бы уйти отсюда. Ей было не до музыке, не чудесного слияния с инструментом. Рояль обиделся. Он стал звучать обычно, также как у всех.
В зале улюлюкали, вспоминая как она села попой на клавиатуру, кто-то посмеивался над тем, как она «пульнула» кофтой. Катя ускоряла и ускоряла темп, руки снова дрожали… «Я всех подвожу, да? Я никогда ничего не делаю правильно! Только бы не слететь, только бы не слететь!» Но она… она слетела! Одно неточное движение, неуклюжий взмах, рука приземлилась не на тот аккорд. Рука все-таки соскользнула с клавиатуры. НЕЕЕТ! Катя вскочила и бегом ринулась со сцены. И… конечно прибежала не к тому выходу, прибежала к кулисам!
Ведущая в великолепном красном платье чуть ли не задыхаясь от хохота провела Катю обратно. Смех не затихал. Катя вышла со сцены, пытаясь сохранить остатки достоинства. «Ты — маленький боец. Ты пианистка. А пианистки не плачут!» Мама и педагог готовили её к конкурсу три месяца. Три месяца дикого труда. А она опять, опять всех подвела! А что если её больше вообще не будут любить? Как она вообще после такого провала маме в глаза смотреть будет!
Тут Катя заметила родную фигурку, направляющуюся к ней. Она не могла поднять на маму красные от попытки сдержать слезы глаза (пианистки не плачут!). Не могла представить, что мама скажет!
…А потом они обнимались. И всё что было до этого казалось далёким и неважным. Важным было то, что они с мамой обнимаются.
2014 год написания, мой детский рассказ
Источник: Сашины Сказки
